Звери. История группы - Зверь Рома
На меня лично не надо давить ни в коем случае. В моей жизни и нет человека, который мог бы и должен был на меня давить. Я сам распределяю свои обязанности. То, чем я занимаюсь, не требует чужого контроля или ограничения по времени. Никто мне не пишет: «Роман, а где же новый альбом? А ну-ка, давно не было ваших новых песен». Я стараюсь распределяться правильно, стараюсь о себе заботиться. Знаю, что я недоедаю и недосыпаю, бывает какое‐то недооцененное состояние, будто что‐то недодал себе. Или, бывает, про райдер кто‐то скажет: «Как так, Рома, у тебя этого нет? У всех есть, а у тебя нет. Как ты обходишься?» Это обычно про фигню всякую типа белого полотенца или носков запасных. Ну нахера мне носки? Если у тебя есть в райдере носки, значит ты кто? Засранец. Даже если ты ноги промочил, у тебя почему в чемодане нет своих носков? Почему тебе кто‐то должен их бежать покупать? Это же очень личная вещь.
А бывают еще и трусы в райдере. Я в такие моменты думаю: «Блин, откуда в тебе столько этой наглости, уверенности, охуевшести? Ты ничего не сделал, ну ничего откровенно, пыль. Просто временная пыль. А ведешь себя как царь и бог». Может, потому человека и раздувает через меру, ему хочется себе самому доказать, что он крутой. Не знаю. Я просто к этому болезненно и трепетно отношусь, потому что сам не могу так. Это насколько ты тогда ущербный, что так себя ведешь? Это некая компенсация или что? Что ты пытаешься этим сказать? Или уж гулять так гулять, потому что знаешь, что через год-два тебя забудут? Может, такое время, скорость, такой понт должен быть, что вот так хочу и всё! Я тут даже не буду говорить об общих патологиях общества: оскорбить людей, которые тебя обслуживают, – это вообще дно. Это просто невоспитанность.
Ок, мы и дошли до главной темы. Вот тут люди и скажут: «Ага, ну наконец‐то, не зря книгу читал». Итак, параметры идеальных трусов Ромы Зверя: чтобы нигде не давило и не жало, это главное. Резиночка может быть неширокой, только чтобы не сдавливала нижнюю часть живота. А еще бывают резинки внизу, сужение, вот там редко давит, но всё же. Так что с трусами не так все просто, я вам скажу. Я сам‐то себе трусы купить не могу правильные, это сложно, а тут поручать кому‐то – ну уж нет. Зато делюсь тут интимными подробностями нижнего белья… Цвет я предпочитаю черный, как и вообще в одежде. Черных трусов и носков у меня больше всего, хоть это и не отменяет цветного белья. Оно есть, только один к десяти, если в процентном соотношении. Например, для белых летних брюк должны быть белые трусы. А под красные штиблеты нужны красные носки. И зеленые, и розовые, и фиолетовые – все эти носки у меня есть. Просто жизнь такая, что ты не успеваешь носить цветные вещи. И я себя иногда прям заставляю, особенно летом, менять одежду. Одежда ведь очень важна для людей. Вместе с ней ты примеряешь другое состояние, образ. Одежда, мода – это отдельный язык. Поэтому мы увлекаемся модой, а может, нас специально ею увлекают, но это уже другой вопрос – маркетинга и рабства, когда девушки гонятся за сумками, которые не достать. А так, когда просто надеваешь светлую одежду, ты и чувствуешь себя светлее. И заметнее. В черной, наоборот, сливаешься с массой.
В моем гардеробе много вещей, я редко что‐то выкидываю, и это всегда что‐то базовое, обычное. А вот красивые костюмы, от Вивьен Вествуд например, я не могу выбросить никак. Но при этом некоторые и не надевал ни разу, случая не было. Они висят годами, скучают, жалко. Но меня просто радует, что они есть. Одежда должна быть к месту, она не может менять правила игры, иначе уже кукушка поедет. Ты можешь иногда, если скучно или с похмелья, когда летом вина попил сильно, а утром стало грустно, порадовать себя нарядами, которые в нормальном состоянии ни за что бы не надел. А так ты отвлекаешься – «Господи, я выгляжу как мудак!», – зато голова уже не так сильно болит. Сейчас у меня таких похмельных утр уже нет, я так весело и задорно больше не пью, поэтому и не наряжаюсь с утра. А раньше, бывало, встаешь и – эх, надену-ка юбку! Специальные мужские юбки у меня есть. И даже колготки мужские есть, с черепами. Я модник! Есть у меня такие вещи в гардеробе, которых ни у кого не было. Не перья, конечно, как у Киркорова, поскромнее, но не хуже. Много шляп у меня, цилиндр есть, котелок. Но, увы, их я тоже не ношу. Это если ехать в Рим или Париж, фартануть, там и обстановка располагает, можешь себе позволить вырядиться. А в Москве нужно быть сумасшедшим, чтобы к себе так привлекать внимание. Мало того что ты Рома Зверь, да еще и в перьях! Это всё. Я люблю наряжаться, но мишенью быть не хочу… Можно идти в простом дождевике, а можно с большим зонтом с красивой изящной ручкой, с серебряной собачкой – у меня есть такие. Но это не в нашей культуре. В Лондоне это было бы уместно, но нельзя чужие коды просто перетащить в нашу действительность.
Раньше я носил кольца и браслеты, много. «Кольца и брасле-е-е-еты, юбки и жакеты». В молодости были фенечки, а потом я стал известным и мог себе позволить украшения от Goti, извините, а это очень дорого, но красиво, блин. У меня до сих пор есть шкатулочка, где лежат все эти цацки, но я перестал носить это все. Мешает. Отвлекает. Начинаю думать, как это не потерять, куда положить, когда лягу спать. Особенно когда не дома. А дома тем более – зачем? Раньше хотелось, раньше же как было? Когда ты никому не известен, хочется всеми способами себя показать, чтобы заметили. Хотите, волосы в зеленый цвет покрашу? Перья себе воткну? Блестки? Все что угодно, только увидьте меня. Это же все блестит, привлекает внимание, смотрите! У меня даже пистолет висел на шее, я как рэпер был, только лучше – украшения были очень элегантные, от хороших дизайнеров. А когда тебя увидели, уже нет в этом необходимости. Она естественным образом должна отпасть – да, это красиво, но уже не нужно, задача выполнена, спасибо. По какому‐то поводу можно чуть оттенить прикид, но не более. Вот прямо сейчас у меня написано на свитере: «Рождение, смерть», а между ними, посередине – «Что тут происходит?!»
Раньше мне было важно, что скажут про меня люди, а сейчас нет, и это с возрастом нормально. Не один философ нас учил тому, что мнение других постепенно перестает играть роль в твоих собственных оценках. В первых двух книгах я говорил, что один из самых моих больших страхов – это опозориться. Он остался, но как будто перерос в другое состояние. Раньше я владел меньшей информацией и небольшим опытом, боялся опростоволоситься, выглядеть непрофессиональным, недостойным. С возрастом ты понимаешь, что лучше иногда промолчать, чем говорить что‐либо, и самому не вестись на слова. Молчание – золото, краткость – сестра таланта. С этими лозунгами я и шагаю по жизни. Зачем говорить много? Это ведь вода, мусор, пена. Другое дело – спор, разговор должен быть богатым.
Отношения с людьми тоже могут удивить спустя годы. Иногда предают те, на кого ты и подумать не мог. Тут случается что угодно, люди непредсказуемы. Ты можешь сойти с ума реально, никто от такого не застрахован. Плюс зависть – человек вроде молчал-молчал, а потом оказался завистливой гнидой. А вот в обратную сторону, в хорошую, меня люди уже не удивят, наверное. Фарш невозможно прокрутить назад, и мясо из котлет не восстановишь. И пустяки, и большие предательства все равно будут происходить, просто с годами схема меняется, надо учиться не давать людям аванса. Интуиция уже подсказывает мне быть потрезвее в доверии к людям. Я же всегда думал о других, как о себе, и когда знакомился с новым человеком, измерял его по себе. Для меня лично это большая проблема. Я говорю с человеком откровенно, я не играю. Я сразу какой есть. Это во мне осталось, но опыт уже мне говорит: «Ром, ты поаккуратней, ты же знаешь, что бывает всякое».
Потихонечку я научился делать и наоборот – изначально думать о человеке хуже. И тогда в ноль выходит! Я просто не задираю планку, не позволяю себе слишком доверять. Я иной раз специально говорю себе: «Ух, это вот говно человек, стопудово». А потом смотрю – вроде нет, и сразу так хорошо становится. То есть если он правда окажется говном, я просто не испытаю очередного разочарования, а если хорошим, то я еще и в плюсе. При этом раньше, да и сейчас могу с человеком сразу быть открытым, ничего не таить, общаться как с другом, не лицемерить, интриги подковерные не плести. Я этого всего не умею, поэтому, когда люди со мной так поступают, меня это очень сильно расстраивает. Я же думал, что он как я, а оказалось – нет. Поэтому теперь уже, когда новые люди появляются, я просто даю им время раскрыться, а потом уже делаю выводы. Заранее всех хорошими я уже не считаю. Это как будто я надел защитную линзу, хоть какой‐то фильтр, чтобы себя сберечь. Невозможно иначе.
