Тайный ребёнок от Босса - Ани Марика

Доставкой заказываю необходимые лекарства и травяные чаи. Закидываюсь парацетамолом и до самого обеда отключаюсь.

Меня будит звонок в дверь. Нехотя соскребаю себя с кровати и плетусь открывать.

— Ты что тут делаешь? — хрипло выдаю, таращась на Рому.

— Приехал лечить тебя, — выдаёт он и, перехватив за предплечье, как танк просто шагает в прихожую. Врываясь в личное пространство, заставляет отступить.

— Чего ты добиваешься?! У тебя рабочий день в самом разгаре! Дай мне поболеть спокойно!

— Носки надень и болей спокойно. А на работе и без меня справятся. Большое око проследит, — последнее с тихой ненавистью выдаёт, явно намекая на выходку своего отца.

— Ром…

— Хватит спорить, Лер. Я ведь сказал уже, что не отступлю!

— Да делай что хочешь, — вздыхаю устало и плетусь в спальню.

Прячусь под тяжелым одеялом, обнимаю одного из котов, прикрываю глаза и прислушиваюсь к звукам в квартире. Рома шуршит пакетами, потом моет руки в ванной. Чайник ставит. В общем, довольно долго не появляется в поле моего зрения.

Я почти проваливаюсь в дрёму, когда чувствую его прохладную ладонь на своём лбу. Вздрогнув, открываю глаза. Нависает надо мной. Только смотрит на зеркало у комода, в уголке которого прилеплено черно-белое фото с узи двух эмбриончиков.

Не подаю вида, что очнулась, любуюсь мужчиной. Замечаю жёсткие складки в уголках глаз, хмуро сведенные брови на переносице. Сжатую челюсть. И сероватый цвет кожи.

— Ты вообще планировала когда-нибудь сказать мне о ребенке? — внезапно спрашивает со всей серьёзностью и опускает глаза на меня. Молчу, пожимаю плечами. — Из-за одного подслушанного разговора ты намеренно лишила бы меня права принимать участие в его жизни?

— Ром…

— Ответь, — перебивает жёстко.

— Я хотела тебе рассказать. До того, как ты вышвырнул меня. До того, как, даже не выслушав, прогнал. В воскресенье, когда ты остался, я пообещала себе рассказать тебе, как только мне станет лучше.

— Хорошо, — кивает, слегка расслабляясь.

— Чего хорошего-то? — бурчу непонимающе.

— Значит, ещё не всё потеряно, — он к снимку подходит и, сорвав его, пристальнее смотрит.

— Их двое, Ром, — в спину пытливо смотрю, будто пытаюсь прочесть по ней, о чём он думает. — Ты сказал, не отступишь от своего ребенка. Второй в комплекте идёт. С ним что? К нему ты так же будешь относиться? Сможешь не делить их?

Молчит. А я секунды считаю, чтобы на шестидесятой окончательно разочароваться.

— Я привык к лёгким деньгам, привык к тусовкам, клубам и алкоголю. Я менял девушек легко и непринуждённо. Расставался без сожаления, как только наскучат. И находил новых, — заговаривает он на пятьдесят третьей секунде. Вешает обратно снимок и разворачивается ко мне. — На последнем курсе юриспруденции я только устроился на практику к отцу. И к нам в офис заявилась одна из бывших пассий с довольно внушительным пузом. Утверждала, что беременна от меня. Был скандал, разбирательство и по срокам подходило. Отец чуть не женил меня на ней. Но мы сделали днк-тест, и выяснилось, что ребенок не мой. С того случая я был намного осмотрителен. Потому что не хотел детей вовсе. Не хотел становиться заложником случая. Орущие младенцы меня раздражали и напрягали. Я даже подумывал сделать вазэктомию, чтобы ни одна не повесила на меня своего ребенка.

Рома замолкает и садится передо мной на корточки. Ладонь на лоб опять кладёт, поглаживает.

— Когда узнал, что ты беременна. Первая эмоция была злость. Но через эту злость пришло понимание. Я хочу стать отцом. С тобой хочу, рыжая. Долгое время я искал себя. Кто я? Мажор с благосостоянием родителей. У которого всё ненастоящее. Женщины, окружавшие меня, друзья — все фальшивое. Даже юридическая компания, и то не моя. Единственное настоящее, что я сделал в жизни, — сейчас растёт в тебе. Я не знаю, каким буду отцом. Возможно, самым ужасным, и тебе придётся научить меня так же безоглядно любить их, как делаешь это ты. Но совершенно точно я не буду делить детей.

В спальне повисает тишина, прерываемая моим хриплым дыханием. Зеленые глаза мужчины цепко сканируют моё лицо, считывают эмоции. Я не могу поднять взгляд выше его шеи. Смотрю на татуировку на ней и перевариваю услышанное. Честно говоря, в носу щиплет. И это совершенно точно не из-за простуды.

Глава 27. Валерия

Рома никуда не ушёл, да и я перестала его прогонять. В обед заказал куриный суп из своего любимого ресторана. Заваривал мне травяной чай и напоминал про лекарства. Пока я спала, работал из кухни. Слышала, когда просыпалась, как он рычит по телефону на подчинённых.

До самого вечера он остаётся со мной. И я даже не знаю: хочу ли, чтобы он уходил. Здравый смысл подсказывает, что нужно прогнать. Хочет участвовать в жизни малышей — пусть участвует. А между нами всё еще ничего не может быть. Нам вообще никто не нужен, и мы сами со всем справимся. Не стоит опять прыгать в этот омут, ни к чему хорошему это не приведет. Разве что я останусь с разбитым сердцем и окончательно сломленной. А вот глупая, влюблённая в него девочка, наоборот, хочет, чтобы он остался. И вообще, нельзя быть такой категоричной. Нужно давать людям второй шанс.

— Тебе больше ничего не нужно? — спрашивает Рома, отвлекая от мысленных споров. И я понимаю, что он сам решил уйти.

— Нет, спасибо, — хриплю, приподнимаясь на локтях.

Он кивает и уходит в коридор. Выползаю из тёплой постельки и семеню за ним. Рома и вправду собирается уйти. Обувается.

— Если что-то понадобится, звони, — бросает на меня взгляд и тянется к пальто на вешалке. Киваю. — У меня утром встреча с клиентом, но в обед освобожусь и заеду.

— Не стоит. Я вправду уже чувствую себя лучше и, возможно, завтра выйду на работу.

— Лечись спокойно., — включает большого босса и строго так выдаёт: — Рахлин пару дней переживёт без тебя.

— Есть определенный плюс в том, чтобы спать с начальством, — сарказм так и прёт, не могу сдержать язык за зубами.

— Хочешь ещё пару плюсов добавить? — выгибает бровь мужчина.

— Нет, боюсь, я эти плюсы не отработаю, — фыркаю.

— Передумаешь — дай знать. Предложение действует неограниченное количество времени, — криво усмехается Бессонов и дёргает щеколдой на двери. — До завтра, Ланская.

— Пока, Роман Геннадьевич, — хмыкаю, шагнув ближе, и чувствую, как между нами устанавливается небольшое перемирие.

Закрыв за мужчиной дверь, возвращаюсь в постель. И лечусь, как велели. Ночью ещё раз поднимается температура, но я её благополучно сбиваю выписанными врачом препаратами. И пью травяной чай, что заботливо заварил