Щегол 1-11 - Василий Горъ
Я разозлился, с хрустом сжал кулаки, но высказаться по этому поводу не успел — Дайна вдруг заявила, что слушает очень интересный разговор, а через считанные мгновения перешла к конкретике:
— Тане — той, которая Богачева, а не Ростопчина — дозвонился дед, поздравил с переходом в род Беркутовых-Туманных и великодушно заявил, что готов простить все ее прегрешения за небольшую помощь родне по крови. Девочка, вроде как, обрадовалась, выслушала его монолог, задала несколько уточняющих вопросов, поняла, что речь идет о получении конфиденциальной информации о тебе и Валерии Константиновиче, и перестала играть. А теперь слушай ответ на эту просьбу:
«Дед, я безумно рада, что тебя, наконец, взяли за глотку. Ведь после того, как выяснится, что я не помогу тебе ни за что на свете, шантажисты наверняка выполнят свои обещания и заставят тебя захлебнуться кровью. Далее, я разочаровалась и в тех родичах, которые дали тебе мой новый номер. Поэтому перестану общаться еще и с ними. И последнее: не трать время на угрозы — я живу интересами Рода Моей Мечты и скорее сдохну, чем предам доверие настоящей родни! На этом все. Приятного воздаяния за все твои грехи…»
— Неплохо… — буркнул я. — Теперь надо немного подождать, чтобы…
— Не надо! — прервал меня БИУС, догадавшись, к чему я клоню. — Таня записала этот разговор и вот-вот отправит его Недотроге… с очень подробным описанием махинаций, сливом информации о которых теоретически могли бы угрожать шантажисты.
— Хм…
— Ага. Кстати, Татьяна с Софьей фактически являются моими глазами и руками в Никитино, не вылезают из швейного цеха, штудируют литературу по кожевенному и ряду смежных производств.
Кроме того, разобрались, какие именно расходники нам требуются и почему; приняв первую партию, полезли в Сеть, выяснили, что эти химикаты — лучшие на рынке, но не успокоились и нарыли методики проверки качества каждого отдельно взятого компонента; поставили на уши начальника отдела продаж компании, поставившей нам нитки повышенной прочности, и… за все время работы на отца Светы не слили на сторону ни бита информации о нашем роде!
Я включил голову, без особого труда догадался, к чему она клонит, и нехотя вздохнул:
— Ладно, убедила — встречусь с обеими, похвалю за добросовестность, официально назначу на новые должности, повышу оклад и выдам премию…
…Поздний ужин доставил море удовольствия сразу по трем причинам. Во-первых, вся толпа, включая Виктора с Татьяной, вырубили телефоны, и нас никто не беспокоил. Во-вторых, я объявил мораторий на обсуждение любых серьезных тем, а девушки удачно придумали и развили чрезвычайно смешную несерьезную. И, в-третьих — как выяснилось значительно позже — после беседы со мной Валерий Константинович шепнул Лизе, что все будет хорошо. И она, окончательно поверив в то, что «у нас» все получится, начала дурить. Само собой, в хорошем смысле этого слова, то есть, заливисто смеялась над каждой шуткой, ластилась к «наставнице», сияла так, что было больно глазам, и щедро делилась детским, но невероятно теплым счастьем с нами, взрослыми.
В общем, нахохотались мы до колик в животе. А после того, как умяли все съедобное, и артефактор, извинившись, сообщил, что ему надо отъехать по делам, решили, что спать не хочется от слова «совсем».
Да, привирали. Как минимум Оля и ее подопечная, которые, в отличие от нас, все время плавания на бронекатере провели в тренировках. Но я не стал заострять на этом внимания — дождался ухода Валерия Константиновича и, попросив тишины, озвучил интригующее предложение:
— Волнение на море — меньше одного балла. Буксировщиков, ИДА-шек и ласт — выше крыши. Сумеречным зрением и жаром владеем все. Ну, и почему бы нам не поплавать?
Народ издал восторженный вопль и унесся переодеваться. Весь, кроме Максаковой и ее наставницы, правильно расшифровавших мой жест.
Тянуть с советом было бы жестоко, вот я и озвучил его с улыбкой:
— Лиз, защитный покров в море не понадобится. Поэтому держи только жар, сумеречное зрение и регенерацию. Потянешь?
— Да!!!!!!
— Тогда бегите…
Убежали. С радостным гиканьем. И побили все рекорды переодевания. Поэтому уже минут через десять «обнаружились» в фойе первого этажа с горящими глазами и со всей снарягой, кроме буксировщиков, наперевес. Последние к линии прибоя отволок я. И любовался своими красотками до прибытия «сладкой парочки». А потом постучал по правому виску, собрал ИДА-шки в конференцсвязь, первым вошел в море, добрался до места, с которого можно было погружаться, и в сердцах шлепнул себя по лбу. После чего попросил народ деактивировать сумеречное зрение, выждал пару секунд, врубил прожектор буксировщика, поиграл его яркостью, убедился в том, что свет пробивает муть, обнаружившуюся у берега, и весело озвучил Главное Предположение:
— Почти уверен, что на глубине мути не будет…
— Ага! — хором выдохнула вся толпа, а Света, успевшая врубить движок своей игрушки и гонявшая его на холостом ходу, добавила:
— Айда проверять!
Рванули все. С приблизительно одинаковым ускорением, благо, ныряли в таком режиме не первый раз, в хорошем темпе доплыли до любимейшего «оазиса» моей младшенькой, остановились, порадовались, что мути в этом месте практически нет, и зависли. Все, кроме «владелицы» Самой Красивой Ракушки в этой части моря и Максаковой-младшей. А эта парочка, вырубив и опустив свои буксировщики на ближайший песчаный «барханчик», метнулась инспектировать этот самый «оазис» и любоваться всем, чем можно и нельзя, в упор.
Балдели минут десять, если не больше. А потом юная Ратница как-то уж очень резко развернулась к нам и расстроено вздохнула:
— С вами здорово. Причем что тут, что в Пятне — можно радоваться жизни так, как требует душа, и не ждать ни окриков, ни насмешек. К сожалению, мне всего трина— … то есть, почти четырнадцать, и я себе не принадлежу, так что…
— Лиз, ты думаешь не о том! — перебила ее Таня и принялась вколачивать в сознание девочки фразу за фразой: — Самый первый и самый главный шаг к независимости ты уже сделала — заслужила наше уважение. Останешься такой же достойной личностью и дальше — мы убедим твоего деда отпускать тебя с нами на всевозможные премьеры, на некоторые мероприятия высшего
