Тест для настоящего мужчины - Ольга Федоровна Берг
— И ты без стыда и совести разрушишь чужие отношения? — изумилась аморальности коллеги Лиза.
Она не принимала такого поведение и строго осуждала. Сама оказалась жертвой вот такой вот «Маши». И никому никогда не желала испытать предательство любимого человека.
— А если у нас любовь? — хихикала девушка.
— На чужом несчастье счастья не построишь, — порицала Елизавета Валерьевна.
— Ой, да ну тебя, Колесова, — расстегнула верхние пуговки халатика, подставляя под взгляды две пышные округлости. — Ты со своей моралью так и останешься одна, — не обращала внимания на предупреждающие взгляды коллег. — А уж тебе-то с ребенком такой денежный мешок никак не помешает. Обеспечит и дочку твою, и тебя, и ваших детей, но такое не случится, — развернулась к оторопевшей Лизе, с ухмылкой окинув хрупкую фигуру. — Ты совершенно не в его вкусе. Кожа да кости и ужасная моралистка. Мужики от таких бегут сломя голову, и муж твой сбежал. Ты же, наверное, в постели кроме миссионерской позы ничего другого не приемлешь. Скукотища, — рассмеялась Машка, с издевкой смотря на Лизу.
— Моя личная жизнь не твое дело, не смей меня обсуждать, — грозно сжимая кулачки в карманах брюк медицинской пижамы, шагнула к обидчице.
— Было бы что обсуждать, — Маша презрительно хмыкнула. — Ты шарахаешься от мужиков, как от огня. Мишка — анестезиолог сколько за тобой бегает, а ты нос воротишь. Гордячка, — сыпала обвинениями. — А я и старшим не побрезгую, если с младшим ничего не выйдет, — не скрывала намерений Мария Петровна, словно вопрос кто будет работать в доме Лисовских, уже был решенным. — А ты живи со своей долбанной моралью, — закончила девушка и, бросив коллегам лучезарную улыбку поторопилась выйти из ординаторской, так как напряженное лицо Елизаветы Валерьевны не предвещало ничего хорошего.
— Не бери в голову, Лиза, — старшая медсестра по-матерински погладила по тонкой спине, успокаивая, но искренности она не почувствовала. Знала, коллеги её взгляды не разделяют.
А когда выбор главврача Петра Ивановича пал на неё, по больнице расползлись слухи, что якобы Лиза сама тайно ходила к главному с просьбой поработать у Лисовских. Её обвинили в лицемерии и шептались за спиной. Лиза старалась не обращать внимания на пересуды, понимая, что инициатором была обозленная Маша. Оправдываться было не в её правилах, и она приступила к своим обязанностям, выполняя их добросовестно.
— Как там Артем Викторович, уже позволила ему залезть тебе в трусики, — кривила пошлую улыбку Машка, при каждой встрече и не получая ответа, злобно скрежетала зубами, из-за отсутствия повода для новых сплетен.
— Неужели он и в самом деле тебя нисколько не интересует, — допытывались некоторые коллеги её мнения о Лисовском-младшем.
— Я в их доме для того, чтобы продолжить курс лечения Виктора Андреевича, — мерила осуждающим взглядом любопытных Лиза, и гордо вскинув голову удалялась.
Движение во дворе выдернули её из неприятных воспоминаний.
Преодолев ухабы, семейство остановилось у крыльца. Артем взбежал по шатким на вид доскам. Жалобно заскрипев, они прогнулись под его весом. Лисовский-младший не придал значения, искал звонок или что-то в этом роде. Как-то гости сообщают о своем прибытии. Не найдя ничего похожего, поднял руку и костяшками осторожно постучал в дверь. Ответа не последовало. Повернул голову. С губ чуть не сорвалось "Никого нет дома" и радостная улыбка не расплылась по лицу. Родители уже стояли рядом. Отец отпустил руку жены, недовольно покачал головой и, широкой ладонью сильно ударил по хлипкому полотну. От удара дверь со скрипом открылась, приглашая гостей внутрь.
— Есть кто живой? — первым пересек порог Артем. Тишина в ответ оглушала. Беспокоила. Не таким он представлял дом, где живет шестилетний ребенок. Гости крадучись продвигались внутрь. Половицы под ногами издавали звук расстроенного фортепиано. Незвучная мелодия неприятно щипала уши, заставляла незваных посетителей морщиться, словно от боли.
— О боже, — всхлипнула мама. Прижала ладони ко рту, закрыла рвущееся наружу отвращение. Взгляд сына рванул за взглядом матери.
Все трое взирали на стол, заставленный грязной посудой, остатками еды, если так можно было назвать хвостики колбасы, обертки от сосисок, куски хлеба и окурки, которые усердно источали удушающий запах. Дополнением ко всему пустые бутылки из-под алкоголя, — они стояли и лежали на боку, на столе, под ним. В оконное стекло бились мухи. Насекомые ожесточенно рвались на свежий воздух. Лисовские были с ними согласны. Непреодолимое желание распахнуть окна и впустить свежесть в дом зудело затхлым запахом в носу. Охваченные общим желанием сбежать гости сделали шаг назад. Забыть о письме. Поверить в обман. Прошлое оставить в прошлом. Но в глубине дома послышался шорох. Звук падающего предмета или тела. Отборный мат. Дополняющий картину ко всему увиденному.
— Поднимайся, сука, и сходи, посмотри, кто шляется в доме, — грубый мужской голос возвестил о живых.
— Да пошел ты, — подобие женских интонаций вступили в спор, — это Митяй, наверное, вернулся из магазина.
Подгоняемый стремлением поскорее во всем разобраться и вернуться к прежней жизни, Артем решительно пошел вперед. Родители ни на шаг не отставали от сына. Открывшаяся картина растерянным изумлением отразилась на их лицах.
Комната была заставлена мебелью семидесятых годов прошлого века. Время здесь остановилось. Покосившийся трехстворчатый шкаф, казалось, коснись его и он сложиться, как карточная колода. Стеклянные дверцы буфета хранили отпечатки пальцев, всех кто к ним прикасался. А их было предостаточно. Рассмотреть содержимое не представлялось возможным. Трюмо, тумба которого служила пристанищем нескольких переполненных пепельниц и остатков того что когда-то называлось косметикой. Зеркало скрывалось под накиданной на него одеждой. Видимо обитатели дома и в самом деле не решались прикасаться к шкафу. Мебель теснилась по стенам, будто бы водила хоровод вокруг круглого стола, на котором красовались тарелки с объедками и мухами, пустые стаканы и опять бутылки, — самый популярный атрибут этого дома. Среди всего этого великолепия стояло нечто напоминающее то ли девушку, то ли женщину.
"Фигура" решил для себя Артем.
— А вы кто такие? — "фигура" запахнула вытертую тряпицу, видимо раньше это был халат. Яркие цвета стерлись, поблекли. Не от частой стирки. От времени без неё. Артем сморщил нос, уловив запах исходящий от вещи или "фигуры". От двоих сразу.
— Здравствуйте, — проявил вежливость отец, нарываясь на усмешку.
— Что вы здесь забыли? — придерживая расходящиеся полы одежки
