Феодал - Илья Рэд

— Нет, мне не надо чужого. Я сам. Я недостоин идти в род. Слишком рано. Слишком слабый. Мой недуг будет мешать — я должен сам с ним справиться. Ты добрый, но я не пойду.

— Да мы просто перекусим, поговорим. Если хочешь, потом отдашь мне деньги.

— Нет.

Я почесал голову, не зная, что с ним делать, но всё же спросил.

— Могу я увидеть, где ты живёшь? Я хочу с тобой опять встретиться.

— Увидеть можно. Иди за мной, Владимир.

После того как я сбегал обратно за лошадью, Нобуёси раскатал рукава, дабы скрыть многочисленные шрамы на предплечьях — это пугало прохожих.

Что меня поразило — он ни разу не споткнулся, не ударился о проезжающие телеги и ориентировался в людных местах как зрячий. Настолько он привык к своему состоянию. Жалко чрезмерный шум торжища помешал ему выиграть бой.

Мечник жил в получасе ходьбы от Темерницкой таможни в чулане старого кабака. Когда я зашёл внутрь, то сморщился от стоявшей тут сырости и запаха плесени. Тёмное, узкое помещение, где хозяин хранил вёдра, швабры и прочую тару.

Нобуёси аккуратно сложил их в угол и смастерил под потолком дополнительную «полку» из рваной рыболовной сети. В неё и убрал лишнее. Внутри можно было находиться только сидя и одному. Впрочем, я и не рвался в гости, лишь мельком взглянул.

— Ты играешь? — удивился я, увидев на полу закутанный в тряпку музыкальный инструмент, довольно толстую флейту из бамбука.

— Это моя работа, — кивнул мечник и забрал её с собой, дверь закрыл на щеколду и пошёл со мной обратно в общий зал.

— Как называется этот инструмент?

— Сякухати…

— Нобу, где тебя носит? — сердито спросил подошедший к ним мужчина в фартуке, по его виску текла капля пота. — Я тебе не за безделье плачу, иди развлекай посетителей или вылетишь отсюда в два счёта.

— Сумимасэн… тьфу, простите, господин, — он выпрямился как военный и отвесил полупоклон, а затем шустро подошёл к печи, где висела одинокая икона.

Подув на пальцы, музыкант начал свою переливчатую мелодию.

— Хороший малый, трудолюбивый, хоть и басурманин, — вздохнул хозяин кабака, вытирая руки фартуком. — Этого брата хрен заставишь работать, но Нобу не такой.

— Что с ним случилось? — спросил я, заказывая кружку кваса.

— А, мутная история, но жизнь его потрепала.

— С удовольствием послушаю, — я добавил рубль к стоимости выпивки.

— У них там на островах какая-то своя резня приключилась и наш Нобу перебрался на материк, — начал кабатчик, убирая монету со стола. — Там-то его и сцапали голландские «друзья»: пообещали работу, а сами… Короче перепродали его потом португальцам. От них он сбежал у берегов Омана — спрыгнул в воду и доплыл до земли в кандалах.

— Это как? — удивился я.

— А вот так, сам голову ломал. В общем, выжил он, но не тут-то было — персидские рыбаки мигом смекнули, как заработать, хах. Басурмане, говорю же — ничего святого. Достался в итоге Нобуёси османскому паше. Душегуб собирал редких невольников, лично любил их калечить. Оттуда и отметины, — собеседник кивнул на музыканта, точнее на его чуть скатившиеся рукава, где виднелись рубцы.

— И долго он пробыл у паши?

— Где-то полгода, потом этот изверг проиграл его в нарды крымскому татарину. В море по пути в Крым на них напали запорожские казаки, перебили всех, ну а наш друг притворился мёртвым, потому и выжил. За это атаман обозвал его «турецким колдуном» и огрел веслом по голове. Потом, правда, поняли, что он не турок, но было поздно — Нобу ослеп. А на кой-чёрт им на корабле такая обуза? Ссадили в Азове, там добрые люди и подобрали бедолагу на пути в Ростов. У меня он уже год работает, как свой стал — по-нашенски так быстро зачирикал — загляденье. Котелок у него варит.

Мы прервались, чтобы послушать музыку. В здешних краях она звучала непривычно, но было в ней что-то такое, что роднило наши народы. Любовь к природе, к красоте божественных созданий. Мелодия словно обволакивала тебя, уносила в дальние дали из пыльного дешëвого кабака туда, где льются с гор водопады и по спокойной глади плавают кувшинки.

— Много ему платишь? — поинтересовался я, прося добавки.

— Тридцать целковых плюс ночлег и еда.

— Недурно для иностранца, — одобрительно кивнул я, зная, что хороший наëмный рабочий получает сотню в месяц, а тут у нас почти слепой.

— Он отрабатывает каждую копейку, ещë и на кухне помогает, редко когда отпрашивается… В общем, Нобу наш любимец.

После этих слов мелодия закончилась и, прикорнувшие было в задумчивости мужики, одобрительно засвистели, требуя продолжения. Нобу сполоснул рот из кружки с водой и приступил к следующей композиции.

Я не какой-то там знаток музыки, но придерживаюсь одного правила: если она трогает мою душу, значит, хорошая.

Поблагодарив кабатчика, я вышел на улицу и оседлал коня. Пора возвращаться домой. По пути я всё размышлял, как мне переманить Нобуёси к себе. Судя по всему, он боялся вновь попасться к нечистому на руку аристократу и потому предпочитал действовать самостоятельно. В то же время он искал военной службы. Значит, проблема не в нём, а во мне — он не посчитал меня тем, за кем можно пойти.

Если честно, я и сам бы задумался, прежде чем довериться незнакомцу, тем более столь молодому. Как же мне найти к нему подход? Деньги он отказался брать…

На обратном пути я заглянул опять в аптеку и спросил про болезнь глаз.

— Это вам к целителю, — ответил продавец. — Только он возьмётся, но, предупреждаю, лечение дорогое.

— Дорогое это сколько?

— Тысяч пять, не меньше.

— Вот это да.

— Зато результат сразу.

— Хорошо, благодарю.

Я распрощался с аптекарем в плохом настроении. У меня, конечно, был выбор подыскать другого учителя фехтования, но интуиция подсказывала взять именно Нобуёси. Его умение обращаться с мечом не столь ценно, как общий потенциал развития. Из него мог бы получиться в будущем отличный офицер, если не командующий!

«Нет, таких людей я не хочу упускать. В лепёшку расшибусь, а достану деньги».

Ему не место в этом пыльном чулане. Это несправедливо, когда такой талант хоронит сама судьба. Мне достаточно было видеть ту маленькую победу над дворянином, чтобы понять,