Восход Черного Солнца - Артемис Мантикор

— Разумеется, — пожал я плечами, не задумываясь. — Вы ведь все, кто попал в этот мир, как я понял из слов моего друга, сходите с ума за этими штуками. А мне это ни к чему. Я — сиинтри. Родился им и однажды сгину в пасти пещерной твари уникальным ужином из вымирающего вида младших зверян.

— Ой, как-сказал-то, — икнув, ответил ворон. — Тебе не понять, каково это, быть безымянным. Впрочем, скоро ты и сам взглянешь на все со стороны.

— В любом случае, я не знаю, что буду должен, но если получится, то буду точно должен тебе по гроб.

— Не стоит, друг Матиас, — добродушно улыбнулся я, примерно понимая ценность моего нового обещанного дара. Но для меня этот предмет действительно ценности не представлял никакой.

— Если что, мне тоже, и-к, не нужно ваше зелье. Мне и архонкой быть неплохо.

— Блин, друзья. Я вас конечно еще не так давно знаю, но вы охрененные, все трое. Извини, что так испугался тебя по началу, Лин.

— Мой внешний вид не моя вина, хафлинг. Сам не в восторге что больше похожу на тварь Подземья, нежели на сиин.

— Не волнуйся, мой друг. И тебя вылечат, — ворон поднял остатки первого бочонка вместо того, чтобы выливать в чашу, и протянул вперед. — За твое исцеление от этой хероборы с лишними органами.

Допив вторую кружку грибного эля, я смело наполнил третью.

— У меня есть шикарный знакомый колдун. Уж он-то наверняка сумеет что-то придумать с твоим хаосом. До цивилизации серьезных битв уже не предвидится, так что ты уж продержись.

— Я присмотрю за ним! Капитан Радости и мастер сдерживающих печатей не подведет! — провозгласила счастливая Рин. — Учитесь, пока рядом такая великолепная я!

— Ну-да ну-да… кстати, я тут вдруг вспомнил, — чуть посерьезнел Сайрис. — Об этом встречалось в одной из книг Харо. Архоны по идее не могут владеть магией хаоса, и если что, мы могли бы попытаться превратить тебя в храме в архона. Благо живой представитель имеется.

— Братик! — обрадовалась Рин.

— Это так, на самый крайний случай.

— Постой, а как же твое заражение? Я ведь исцелил тебя с помощью регенерации хаоса.

— Не архоны, а серафимы, — тяжело вздохнула девушка. — Мы просто плохо к нему восприимчивы. Ну, как люминорис и бронза. Есть-то ест, но с большой не охотой.

— А еще процесс захвата стихией происходит более болезненно, — добавил Сайрис, и мне опять стало не по себе от стыда.

— Ну, это все равно лучше, чем погибнуть. Да и синхронизация пока слишком мала и не проявляется. Главное, поменьше падать на ножи и класть руки в пасть к монстрам! — почувствовав зарождение грустной атмосферы, девушка снова попыталась вдохнуть оптимизм.

— Нир справится, бро, — встрял хоббит. — Ты же к Ниру его собираешься вести?

— Ага, к нему.

— Не хочу я менять свой вид. Я сиин и вполне доволен своим происхождением. Это ты у нас рвешься стать вороном.

— Ох, я согласен на любой вид, — рассмеялся хоббит. — Лишь бы со звериным именем было все как положено.

— Я бы на твоем месте не спешил с такими словами, — расплылся в недоброй улыбке Сайрис. — Можешь ведь стать и гверфом, крысолюдом или еще какой нечистью.

— Тут да, гверфом бы не хотелось, — согласился Матиас. — И незуми тоже.

— На самом деле не знаю, как там будут обстоять дела с младшими расами, и тем более с полностью вымершими. Да и каким-нибудь тари тоже быть бы не хотелось.

— Почему? — удивился я такому отношению ворона к третьей старшей древней расе. — Говорят, наша культура во многом произошла от котов.

— Тари часто считают расой добрячков, помешанных на взаимопомощи и эмпатии, но это только часть правды, — развел руками ворон. — На деле это была раса фанатиков, как по мне. Все без исключения тари были гребаными фанатиками. К примеру, часто говорится об их фанатичной любви, которая, к слову, и извела в итоге этот вид. Нет, ревность у тари в почете не была — они безгранично были преданы друг другу. Но вот кровная месть, вынашиваемая веками тоже была в порядке вещей. А самое веселое начиналось, когда дети Кота встречали представителей иных рас, которые как раз-таки были очень далеки от их понимания мира. Мировоззрение у тари походило на человеческое меньше всего изо всех зверян. Не мне говорить, что творится в головах у них, но вот представь, что случится, если, например, такое вот чистое существо всем своим фанатичным сердцем полюбит хитрого лиса, или алчного змея, или, что еще хуже, человека?

— Почему именно человека? — полюбопытствовала Рин.

— Ну дык сама подумай. Вот, возьмем ту же лису. Как бы она не использовала несчастного своей хитростью в своих интересах, но бедный кот хоть при деле будет. А тут — короткий век и еще более короткая память. Если девка не забудет бессмертного звереныша, увлекшись новой пассией, то все равно смерть и старость никто не отменял. Помнится, у нас уже начинался подобный разговор в пещерах, но тогда это было ни к месту. В общем, была даже легенда о селянке, полюбившей тари. Слышал?

— Давай уж, раз начал, — подбодрила его Рин.

— Ага, — поддержал ее Матиас, подливая травяного чайку.

— Да нечего особо рассказывать, — почему-то сразу чуть сдулся ворон, берясь за кружку и наливая из второго бочонка. Но тем не менее начал. — Жила-была одна дева, что приходилась дочкой лесничего в одном далеком краю. Жили они на самой окраине деревушки. И жили мягко говоря, паршиво. К тому же ей с детства с очень тяжко было общаться с себе подобными. То ли заикалась она, то ли косоглазила, теперь уж никто не скажет, но не очень ее жаловали в селении, и не было у нее и одного друга в мире под тремя лунами. А за их лесом, стало быть, находилась деревушка зверян. Далековато, чтобы забрести туда случайно, но дева та любила одна в дебрях часами бродить, что и среди кошачьего племени было делом почетным. Так случилось, что однажды они и повстречались — дитя кота и дитя человека. Завязалась беседа, вспыхнула искра, и вот они уже счастливая пара…

Догадываясь,