Индульгенция 4. Без права на сомнения - Тимур Машуков

— Да что ты дергаешься, как параличная, — бурчала Навка. — Мягче движения.

— Заткнись. Я в первый раз влезаю в тело трупа. Он же закостенел совсем. Попробуй им шевелить.

— Так влей в него немного благодати — глядишь, суставы и заработают.

— Вот еще. Буду я на это ее тратить. И так сойдет. Нас все равно никто не увидит.

— Ты все помнишь?

— Навка, я не ты, и с памятью у меня все нормально. Не мешай мне, а то промажу. Тут всего один заряд.

— Ладно. Делай, что должно, и не облажайся, светлая ты наша….

— Все… Валим! Дело сделано. Мне прямо даже понравилось, как его голова покатилась по земле. Незабываемое зрелище. И не забудь оставить след.

— Не учи меня жить — лучше помоги материально…

Смена трех заранее приготовленных машин, потом полет на летоходе в сторону Урала. Три дня напряжения, и вот они уже двигаются по лесу, петляя как зайцы. Заимка охотника — пусто, можно выдохнуть.

— Начинай, — Навка отлетела подальше.

После этого тело разразилось пучками мощных плетений на основе света, разрушая все вокруг. Спустя пару минут место последней битвы было готово.

— Наконец-то, — Мавка покинула уже изрядно надоевшее ей тело, после чего Навка спалила его в черном огне, не оставив даже пепла.

Теперь те, кто пойдут по их следу, найдут лишь поле боя, в котором убийца светлый пал от руки темного мага. Кто это был и зачем он это сделал, уже никто и никогда не узнает.

— Валим домой. Дело сделано.

И два духа, максимально ускорившись, полетели обратно, довольные проделанной работой. Кровь за кровь — незыблемый закон, работающий во всех мирах. Олег перехитрил сам себя и за это поплатился, расплатившись за ошибку жизнью собственного сына….

— И вот они тут, — закончил отец.

— Умнички, — поцеловал я каждую. — Рад, что вы не пострадали.

— В отличии от тебя, — стукнул меня по плечу крепкий кулачок Мавки. — Так глупо подставился.

— Ну, я бы так не сказал, — возразил Раздоров. — На самом деле артефактный нож, которым пытались убить Видара, наверное, и меня бы тоже убил. Слишком уж сильная концентрация яда в нем была. Щит за долю секунды разъел, а потом уж за тело взялся. Не будь рядом с ним его друзей, он бы тут не сидел, такой здоровый и, главное, живой.

— Все равно, я считаю, что он сильно расслабился. Что там с нашей легализацией в академии?

— Пока притормозили, в свете последних событий. Упырева полностью меняет всю систему охраны и безопасности. Пока не закончит, духов на нее не пустят. Думаю, еще минимум пару недель это все займет.

— Хреново. Продержишься?

— Да куда ж я денусь-то? Тем более, что теперь удвою бдительность. Особенно если учитывать, кого ко мне подселили.

— А… Ты про светлую, что ли? Так трахни ее сразу, чтобы показать, кто в доме хозяин, и все дела, — Навка была твердо уверена, что хороший секс и кулак крепкий могут решить все проблемы.

— Насиловать девушку? Это мерзко, -скривилась Мавка.

— А внезапно нападать не мерзко? Пусть радуется, что ей Видар достался, а не какой-нибудь урод.

— Ладно. Что с ней делать, решишь сам, сын. И есть у меня для тебя еще один подарок, пойдем-ка со мной.

— В свете последний событий я начинаю очень настороженно относиться ко всяким подаркам и сюрпризам.

— Не переживай. Этот тебе точно понравится.

— Понравится? — спросил я, следуя за отцом куда-то вниз поместья. — Что мне может тут понравиться⁈ Это же долбаная холодная или…

Да, это был именно он — карцер, высеченный в камне, что находился глубоко под поместьем. Он дышал холодом, будто сама смерть исторгала ледяное дыхание сквозь трещины в древних стенах. Камни, почерневшие от вековой сырости, покрывал иней, словно слезы проклятых, застывшие в вечном трауре. Воздух густел от запаха гнили и металла — аромат отчаяния, въевшийся в каждый угол.

Тусклые магические факелы, заключенные в железные клетки, мерцали кроваво-багровым светом. Их пламя, подчиненное темным заклятьям, не грело, а лишь рисовало на стенах пляшущие тени, извивающиеся, как духи забытых грешников. Те, что осмеливались вслушаться, слышали шепот — не язык живых, а скрежет костей, перетираемых временем, да приглушенные стоны, вплетенные в саму ткань этого места.

Цепи, что были тяжелее греха, висели меж сводов, их звенья, испещренные рунами страдания, сковывали не только плоть. Они жадно высасывали магическую силу, оставляя жертву пустой, как высохший колодец. На каменном полу, шершавом и обжигающе холодном, чернели пятна — следы крови, впитавшейся так глубоко, что даже тьма не могла их поглотить.

В углах замерли орудия возмездия, каждое — произведение извращенного искусства. Железные объятия Покаяния — устройство с шипами, пронизывающими тело при малейшем движении. Зеркало Истины, чья поверхность, словно жидкий мрак, заставляла жертву видеть собственные страхи, материализующиеся в реальность. А в центре, на пьедестале из черного базальта, покоился Венец Безмолвия: железный обруч с иглами, впивающимися в виски, обрекающий на вечный крик в тишине собственного разума.

Даже время здесь текло иначе. Сутки растягивались в годы, минуты разъедали душу медленнее, чем яд. Ни надежды, ни сна — только бесконечное сейчас, где каждый вздох отзывался эхом в пустоте.

Карцер рода Раздоровых не просто заточал тела. Он пожирал свет в душе, оставляя лишь холодное осознание: отсюда нет выхода. Даже смерть боялась ступить в это царство вечного наказания.

— Тебе нравится? — чуть дернул щекой отец. — Место, которое построил наш предок почти пятьсот лет назад.

— И на хрена мы тут? — поежился я. — Жуть жуткая. Хочу в тепло и под одеяло.

— Не спеши. Я же обещал сюрприз — так вот, он ждет тебя здесь.

Подойдя к одной из дверей, он приложил к ней руку. Та засветилась холодным цветом, тихо щелкнула и поползла вглубь стены.

— Прошу, — сделал он приглашающий жест.

— Только после вас, — с сомнением посмотрел я на открывшийся проход и поиграл в куртуазность.

— Но я настаиваю…

— Никак не могу пойти впереди главы рода.

— Да заходи уже! Хватить трястись, -удар по затылку — обидный — и я влетаю внутрь.

Следом просачивается отец, а так же мои духи. Мавка с брезгливостью озирается, а вот Навка давит улыбку — ну да, это место ей