Спецагенты в шоколаде - Валентина Анатольевна Филиппенко

— Мы с вашим яйцом сможем… ох! Пока не могу рассказать! Но я уже решил: вы будете танцевать в центре платформы на параде: все прожекторы, софиты будут направлены на вас. Вы будете звездой! Костюм — прямо вижу ваш костюм! А потом…

Глаза Козинаки заблестели. От этого шоколадное яйцо вытянулось, будто его растянули в разные стороны, как тянучку.

— А почему мы? — пробурчал «Сюрприз» и затарахтел игрушкой внутри.

— А вы сами не будете танцевать? — спросила «В глазури».

— Нет, что вы. Я должен следить за хореографией. Это важно делать со стороны.

Козинаки расплылся в приятной улыбке, но глянул в окно, где уже совсем стемнело, и засобирался.

— Завтра жду вас на репетиции! И всё-всё расскажу! А пока мне надо спешить. И вам тоже пора отдыхать. Нас ждут великие дела! — притопнул каблуками и откланялся учитель.

Зефирка и шоколадное яйцо молча вышли из Дома танца и медленно побрели по аллее. «В глазури» хотелось петь и смеяться от радости, хоть она и не понимала, что именно задумал Козинаки. Но она смотрела на друга и из последних сил сдерживала себя. Наконец «Сюрприз» заговорил:

— Шоколадные бобы мне за шиворот, сейчас нам ещё и какое-нибудь срочное спецзадание даст мармеладка, и жизнь удалась. Представляешь, если…

Будто услышав «Сюрприза», от дерева на аллее отделилась тень. Это была спецагент мармеладка в форме бутылочки с лимонадом. Кажется, она улыбалась.

Семейное дело

Если бы родителей спецагентов-конфет вызывали в школу, это было бы самое странное и необычное родительское собрание на свете! Представьте: хмурые папы-батончики собрались в классе, подпирают головы руками, а мамы — торты или сливочные трубочки — перешёптываются и тяжело вздыхают. Все вместе они сидят за партами и слушают, как учительница-мороженое рассказывает об успехах их детей…

А если представить, что папа «В глазури» — хрустящее безе — был военным, ходил с разведкой на медовую пасеку и даже жил в сотах пару недель, то… «В глазури» захочется немножко пожалеть.

Оказавшись на семейном ужине, она обычно больше слушала и кивала, чем говорила. Мама-шоколадка хлопотала на кухне и кружилась вокруг стола, папа читал газету или слушал радио, а меренга плела из бисера браслеты или рассказывала бесконечные истории про «Холодок» — самую популярную музыкальную группу Шуге, состоящую из одних мальчишек.

— Ещё немного патоки с сахарной пудрой? — ласково спросила мама «В глазури», наклонившись к ней с кастрюлей сладкого супа. Зефирка отрицательно помотала головой, но свою тарелку не глядя пододвинул папа: он всегда просил добавку.

— Дочь, — сделав пару глотков супа, забасил сквозь усы безе. — Через две недели в Шуге будет парад.

— Да… — «В глазури» выпрямилась и вопросительно посмотрела на папу и маму.

— Сладости, которые будут танцевать на параде, также участвуют в салюте в городе людей. Именно поэтому тебе нельзя быть на параде, — вдруг отрезал папа и склонился над супом. Его усы медленно закачались. «В глазури» тоже опустила ложку — только не в рот, а в тарелку — и изменилась в лице.

— Папочка, ты о чём это?

— Ты сама знаешь, о чём. Мы… с агентом мармеладкой вчера поговорили и… — Тут он покосился на маму-плитку. — Против тебя кто-то крошит сахар, и это опасно! Это уже не ириски от зубов отдирать, это реальная угроза.

— Мармеладка? Какая угроза? О чём ты? — с испугом и возмущением, округлив глаза, спросила мама-шоколадка.

— Да такая. — Тут безе недовольно кашлянул и уставился на старшую дочь. — Нашу зефирку хотят подставить. Злодеи собираются сделать так, чтобы её… разлюбили.

— Разлюбили? — спросила младшая сестра.

— Разлюбили? — вытянулась мама и часто заморгала.

— Да. И поэтому «В глазури» нельзя участвовать в параде. Это о-че-вид-но.

Над столом повисла тишина. Тикали часы, на плите кипела патока. Мама — шоколадная плитка села за стол и взяла папу за руку.

— Раз ты с мармеладкой уже поговорил, поговорю и я. Мы что-нибудь придумаем. И с парадом, и со злодеями.

Пароль

Но из мира сладостей перенесёмся в мир… улиток.

В кабинете доктора Вёшкина было темно, только свет от монитора освещал чуть уставшее лицо стоматолога. Улитки Маша и Коля ползали по рукам доктора и медленно шевелили рожками. Поджав губы, Вёшкин тяжело вздохнул.

— Что же это за чудо природы? Сорок семь зубов… Прадедушка у него — акула? — сам с собой беседовал стоматолог и машинально гладил по панцирю улитку. — И сам ребёнок какой-то странный… И не захотел ни с улитками поиграть, ни сладкого…

На экране компьютера появились рентгеновский снимок и анализы странного пациента. Улитки повернули к монитору головки и — это могло показаться усталому врачу — подмигнули друг другу.

Закончив работу и погасив свет в стоматологии, Вёшкин наконец ушёл домой, вдыхая тёплый воздух летней ночи. Но стоило его кабинету опустеть, в аквариуме Маши и Коли началось какое-то движение. Одна из улиток, в наушнике, с рюкзачком, с парашютом и карабином на поясе, уже выбиралась из стеклянного дома. Другая, зажав кнопку с микрофоном на маленьком телефоне, докладывала обстановку. На другом конце телефонной линии ей отвечали из сладкого города Шуге.

— Коля! Файлы с анализом Грибоффа сейчас передам по блютусу. Лови! — пискляво, но уверенно звучал голос Маши. На тросике она повисла над клавиатурой, набирая пароль разблокировки. Буквы следовало нажать в таком порядке: 3, У, Б, И и К.

Коля кивнул и пропищал в микрофон:

— Предполагаемый злодей Грибофф посетил поликлинику под именем Гриши Грибова. Диагноз пока не поставили, но Вёшкину он сказал, что проглотил какую-то странную экспериментальную конфету… От любимых сладостей доктора отказался. С нами знакомиться тоже не захотел, поэтому сделать анализ на сахар с его ладоней мы не смогли. Но!

— У него полный рот зубов! Это фабрика по производству кариеса! — кричала Маша, раскачиваясь над компьютером.

— Так вот, Грибофф в сердцах сказал, уходя, что знает, кто виноват в его несчастье. Я слышал, как он шептал слово «месть», пока был в туалете…

За дверью кабинета раздались какие-то странные звуки. Улитки тут же погасили свет — заблокировали компьютер и выключили телефон — и затихли. Дверь открылась, охранник заглянул в темноту и, хмыкнув, снова исчез в коридоре.

Из микрофона Коли раздался мягкий бархатистый голос — кажется, это была агент мармеладка:

— Спасибо, коллеги. Мы знаем, что делать дальше.

Совещание

Так часто бывает, что волнение, охватившее город людей, передаётся и сладкому городу Шуге. Аллеи и проспекты за витриной магазина готовились к празднику: по ночам их украшали