Сергей Киров. Несбывшаяся надежда вождя - Константин Анатольевич Писаренко

Впрочем, не стоит думать, что Кирову пришлось бы объять необъятное. В действительности из почти тысячи четырехсот делегатов большевиками не были приблизительно пятьсот, из них подавляющее большинство – левые эсеры, из которых для «собеседования» годились единицы. Так что Сергею Мироновичу предстояло агитировать за вступление в новую партию левых интернационалистов чуть менее ста человек. С гостями наблюдалось то же самое. Тем не менее съезд гарантировал сбор в одном месте практически всех ведущих авторитетных вожаков умеренной оппозиции РКП(б), как с апреля восемнадцатого именовали свою партию большевики. Кирову оставалось отобрать из всего списка наиболее перспективных кандидатов и склонить их на объединение с группой Линдова и активом Северных железных дорог.

Конечно, Кирова пока почти не знали, так что не мешало как-нибудь поднять его авторитет в глазах участников съезда. И Ленин оказал ему нужную помощь.

В назначенный день, 28 июня, съезд не открылся. Президиум ВЦИК перенес церемонию сначала на 3 июля, затем – еще на сутки. А перед этим, 2 июля 1918 года, «Правда» поместила статью товарища Кирова «На берегах Терека». Причем на первой и второй полосах. Автор сообщал о непростой ситуации в Терской области, о нелегких буднях борьбы за интересы трудящегося народа, как горского, так и казацкого, особо выделив роль осетинской партии «Кермен», влиятельной, дисциплинированной, воюющей «с помещиками и кулаками», с программой «в общем» большевистской.

Описание партии «Кермен», видимо, – главное в статье Кирова. Осетинского партнера терских большевиков читатель поневоле сравнит с партнером большевиков московских, левыми эсерами, у которых программа «в общем» тоже большевистская, но вот решительности гнать «помещиков и кулаков» «со своих земель» им явно недоставало[134].

Публикации в «Правде» предшествовали полторы колонки кировской заметки «К съезду Советов» на первой полосе первого номера газеты «Освобождение труда» от 1 июля 1918 года. Именно так Центроргбюро назвало печатный орган создающейся партии. Главный посыл кировских строк: «Съезд… обязан предоставить представителям с мест возможность дать полное отражение революционной России и послужить фундаментом разрешения всех остальных задач, стоящих перед съездом… Нам необходимо строго взвесить фактическое положение вещей, прежде, чем делать какие-либо выводы, а для этого нужно приблизить к работам съезда людей с мест. Только при этом условии результаты работ ответственного съезда получат органическую связь со всеми уголками советской России, и съезд сумеет оправдать себя». Нетрудно догадаться, что этой заметкой новая небольшевистская газета привлекала к Кирову внимание всех провинциальных делегатов и гостей съезда, не причислявших себя к большевикам.

Первая полоса газеты «Освобождение труда» от 1 июля 1918 г. с обращением С.М. Кирова. [ГМИСПб]

В том же номере газеты под рубрикой «Партийная жизнь» обнародовали список десяти членов ЦОБ, включая Кирова. В общем, центр со своей стороны предпринял все, чтобы облегчить владикавказскому большевику исполнение порученной ему непростой миссии.

Увы, все оказалось напрасным. Первые два заседания V съезда прошли 4 и 5 июля, оба раза – вечером. Успел Киров за эти полтора дня очертить круг подходящих кандидатур и начать с ними «переговоры»? Мы не знаем. А днем 6 июля левые эсеры убили посла Германии Мирбаха и подняли военный мятеж, потерпевший к вечеру 7 июля полное фиаско.

Делегаты V съезда Советов у Большого театра, 5 июля 1918 г. [РГАСПИ]

Да, ленинский Совнарком устоял, однако партнера по коалиции потерял. Замену следовало произвести тотчас. Только она отсутствовала. Ведь РСДРП левых интернационалистов ещё не сформировалась, и ей все ещё требовалось время для превращения в полноценную партию – союзника РКП(б). Похоже, глава Советской России переоценил здравомыслие оппонентов из ЦК ПЛСР. Он не считал их авантюристами и готовился к жесткой «парламентской» борьбе с ними в рамках ВЦИК и коллегий наркоматов, думая выиграть месяц-другой для завершения известной политической комбинации. И ошибся. Руководство радикальной крестьянской партии все же рискнуло пойти ва-банк.

В итоге проиграли все. Ряды левых эсеров быстро сократились в разы, коммунистов, наоборот, возросли и существенно. У левых интернационалистов наблюдалась стагнация. Массового притока в новую партию так и не случилось. События 6 июля 1918 года убедили многих рядовых социалистов в том, что нормальная легальная оппозиция с советской властью, видимо, несовместима, а потому они предпочитали поскорее примкнуть к победителю. К сожалению, идею коалиционного правительства левые эсеры напрочь дискредитировали. От неё отвернулось большинство, считая отныне панацеей от всех бед, нахлынувших на пролетарскую республику, не партийный диалог, а партийную диктатуру и полный контроль большевиков над Совнаркомом. Но и ответственность за всё большевики с июля 1918 года несли также полную…

Понятно, что после мятежа левых эсеров интерес Ленина к левым интернационалистам пропал. Они теперь занимались партийным строительством самостоятельно, без помощи «центра», а значит, и Кирова. Как свидетельствуют протоколы Центрального Оргбюро, Сергей Миронович более на заседаниях инициативной группы не появлялся. Ни 9 июля, когда та собралась вновь, ни затем 12 июля, ни в иные дни. С газетой «Освобождение труда» (второй номер вышел 15 июля) он тоже перестал сотрудничать[135]. Пока Кремль нуждался в союзной партии, Киров работал над её созданием. Когда там сочли, что в этом более нет смысла, содействие левым интернационалистам с его стороны прекратилось.

Примечательно, что в автобиографии о поездке в Москву летом 1918 года Киров даже не обмолвился, зато гостевой билет «для входа на заседания 5‐го Всероссийского Съезда Советов Рабоч[е]. Солд[атских]., Крестьян[ских]. и Казачьих депутатов» сохранил[136]. Явно не на память о самом форуме, утвердившем первую советскую Конституцию. Скорее о первом поручении Владимира Ильича, поручении весьма деликатного свойства, которое по объективным причинам реализовано не было.

3. Во временном отъезде

Заместитель Сталина в наркомнаце Станислав Пестковский, живший по соседству с владикавказской группой, 8 августа 1918 года отважился наконец поинтересоваться, на каком основании товарищам «предоставлена комната» и в каком отделе наркомата они служат. Ответ ввиду отсутствия главного лица – Кирова – дал А.Л. Мамиконов. Он прямо сослался на распоряжение Сталина, а для получения «более подробных разъяснений» попросил дождаться возвращения Сергея Мироновича, бывшего «во временном отъезде». Где именно, не уточнялось[137]. По слухам, «в Петрограде на съезде меньшевиков». С какой целью, неизвестно.

Эту отлучку окутывал флер таинственности. Смутные намеки о вояже в Петроград определенно исходили от товарищей, приехавших с Кировым в Москву. Кто поручил? На каком съезде? Многие, в том числе и близко знавшие Мироныча, подвоха не почувствовали и годы спустя, как тот же Ю.П. Бутягин, искренне возмущались тем, что наш герой «в