Чудовищная алхимия. Том 5 - Борис Фёдорович Тролль
Мохнатый пройдоха потер лапки в предвкушении и пробрался к большому комоду. Мгновение — и он уже был на столешнице. Открыв верхний ящик, зверь буквально уткнулся носом в груду разнообразного нижнего белья. Схватив первый попавшийся свёрток, енот блаженно потерся о него мордой.
Но что-то было не так!
Шерсть на его загривке встала дыбом, а в ноздри ударил едкий, потный, совершенно чужой запах. Запах самца. Лихорадочно развернув в лапах материю, он с ужасом уставился на грубые мужские трусы!
Весь его мохнатый мир рухнул в одно мгновение. Его тонкое эстетическое чувство, его преданность прекрасному полу — всё было осквернено и растоптано.
Беззвучный вопль ужаса застрял в глотке, вырвавшись наружу лишь через секунду пронзительным, истеричным верещанием. Он швырнул осквернённую ткань, в паническом прыжке кубарем слетел с комода, сбив по дороге кувшин. С грохотом разбившейся глины и разлетевшихся во все стороны лепестков, енот метнулся обратно к окну, задом вылетел в проём и, не разбирая дороги, пустился наутек в ночную мглу, оглашая окрестности громкими енотьими звуками.
…
Маленькая мохнатая лапка проникла между створок окна и пошерудила там, подцепляя коготком крючок. Миг — и путь был свободен, а упитанный енот серого цвета пролез в комнату на втором этаже…
* * *
Он стоял на коленях, уставившись пустым взглядом на когда-то прекрасную беловолосую женщину в синем шелковом халате, распластавшуюся подле него. Безжизненные глаза были обращены к небу, а лицо и открытая кожа оказались испещрены отвратительными изумрудными прожилками.
Затем его взор скользнул на парнишку лет двенадцати, хрупким крылом сбитой птицы раскинувшегося рядом. И это было лишь началом: куда ни кинь взгляд — повсюду виднелись мертвецы в синих доспехах. Их было так много, что они сплошь усеяли небольшую площадь.
У всех проступал один и тот же зловещий узор — те самые отвратительные зелёные прожилки.
— Ну что, как тебе мой подарок? — раздался голос будто бы из ниоткуда, а через мгновение перед ним появился мужчина.
Это был старик с седыми волосами и рыбьими, ничего не выражающими глазами, носивший грязный балахон и державший в руке фонарь, светившийся ядовито-изумрудным светом.
— Но я великодушен и отходчив, — тем временем продолжил мужчина скучающим тоном. — Поэтому их души я просто переработаю, а тебе… Тебе уготована особая участь.
Собеседник повел фонарем, а затем всё затопило нестерпимо яркое гнилостно-зеленое сияние.
…
Он стоял на коленях, уставившись пустым взглядом на когда-то прекрасную беловолосую женщину в синем шелковом халате, распластавшуюся подле него. Безжизненные глаза были обращены к небу, а лицо и открытая кожа оказались испещрены отвратительными изумрудными прожилками.
Затем его взор скользнул на парнишку лет двенадцати, хрупким крылом сбитой птицы раскинувшегося рядом. И это было лишь началом: куда ни кинь взгляд — повсюду виднелись мертвецы в синих доспехах. Их было так много, что они сплошь усеяли небольшую площадь.
Внезапно он разлепил сухие, потрескавшиеся губы и недоуменно спросил:
— Это кто вообще?
В одно мгновение весь окружающий мир разлетелся тысячей осколков, будто кто-то ударил со всей силы кувалдой по огромному зеркалу.
Зефир очнулся лицом в холодной и влажной почве. Голова ныла и кружилась, а в ноздри забилась земля. Фыркнув, точно застоявшийся конь, командир прочистил нос и застонал. Шею тоже нещадно ломило, а еще складывалось впечатление, будто на ней что-то было.
Приподнявшись на локтях, парень уселся. Несколько секунд спустя он пришёл в себя окончательно и метнул взгляд в сторону синей шляпки, подозревая её во всех тяжких.
Сколько раз он зарекался доверять всем подряд — и вот опять сглупил!
К удивлению командира, Тимея лежала неподалёку прямо на земле, напоминая тряпку: верх шляпы опал, а когда-то подвижные ленты застыли безжизненно. Создавалось впечатление, что она в глубоком обмороке или даже мертва. Иначе юноша не мог описать её состояние.
Шею опять свело, а ощущение, что там кто-то сидит, усилилось, и Зефир хлопнул себя по затылку, будто пытаясь прибить надоедливого комара. Послышался влажный хруст, и что-то очень гадкое полилось ему за шиворот.
Самочувствие сразу же стало лучше, и юноша соскрёб с шеи эту гадость, а затем поднёс к глазам. И хотя было темно, особенно за ширмой, которой он отгородился от костра, командир смог разглядеть ошмётки серого тельца и какие-то жуткие ножки размером с карандаш, больше похожие на крабовые.
Стряхнув дрянь с руки, Зефир поднялся в полный рост и взглянул на остальных за самодельным экраном. Казалось, люди и енот просто спали, но вот кружевной халат, как и шляпка, был больше похож на тряпку. Может быть, конечно, они так всегда отдыхали, но что-то подсказывало юноше, что это не так.
Задерживаться парень не стал и быстро направился к Леопольду, лежавшему ближе всего. Добравшись до заснувшего на боку друга, командир присел на корточки и оглядел его. На первый взгляд ничего ужасного с чернявым не произошло. Тем не менее, как и ожидалось, тот не очнулся ни от пары тычков, ни когда Зефир его окликал.
К тому же лицо Леопольда оказалось искажено гримасой ужаса, на коже выступил пот, а изо рта периодически раздавались совсем тихие и жуткие стенания. Его явно одолевал какой-то кошмар.
Первым делом Зефир перевернул парня на живот и проверил шею, но никаких крабоподобных тварей на ней не обнаружил. Затем он начал тщательно осматривать все открытые участки кожи, но и это не принесло никакого результата, что довольно сильно его обескуражило.
Командир подскочил на ноги и направился к Бруту. Тот спал на животе, и на нём тоже не было видно монстров, однако маленькое мохнатое тельце мелко подрагивало, а из пасти раздавался тихий и очень жалобный скулеж.
Дело было дрянь. Тогда Зефир решил осмотреть остальных в надежде найти зацепку, как вдруг зацепился взглядом за шею енота, на которой отчётливо виднелась примятая шерсть очень необычной формы. О невидимых монстрах он никогда
