Ремарк. «Как будто всё в последний раз» - Вильгельм фон Штернбург
Такие суждения и предвзятые мнения никогда не отпугивали читателя, но самым решительным образом сказывались на восприятии произведений Ремарка «профессиональными» критиками. Просматривая между тем рецензии и письма видных критиков и писателей тех лет, когда публиковались романы Ремарка, видишь картину хотя и пеструю, но отмеченную прежде всего данью уважения к его творчеству. «Ремарк рассказывает мастерски, — пишет Альфред Польгар в своей рецензии на роман «Три товарища», — рассказывает лаконичным, гибким языком, выявляющим суть вещей с точной обрисовкой их деталей. В нем уловлено дыхание мгновения». Посмотрев в Берлинском театре на Кёниггретцерштрассе спектакль по антивоенной драме «What Price Glory?» Максвелла Андерсона, переведенной Карлом Цукмайером под заголовком «Соперники» после ее сенсационной постановки на Бродвее, Альфред Керр писал в 1929 году: «Но разве именно драма выражает наши мысли и чувства наилучшим образом? Книга Ремарка с ее эпической широтой сильнее этой драмы». Не оставив романы веймарской поры без скептических замечаний, Курт Тухольский пишет после публикации «Возвращения»: «Это чистая, простая и ясная эпика». После того как автор романа «На Западном фронте без перемен» подвергся яростным атакам справа, о полемике вокруг книги и ее экранизации высказался — в нескольких статьях — Карл фон Осецкий, издатель и главный редактор знаменитого журнала «Вельтбюне». Он решительно встал на защиту Ремарка, прекрасно понимая политическую значимость его произведения. Веймарская республика шла навстречу своей гибели, и Осецкий с грустью писал: «Разве не минуло целых ста лет с тех пор, как триумф военного романа Ремарка был истолкован как стихийный поворот к миру? Признавая за автором все его достоинства и благие намерения, мы возражали тогда против такой интерпретации. И что же? Мирный настрой растаял как прошлогодний снег». В письме от 28 июня 1929 года Стефан Цвейг сообщал Ромену Роллану: «Националисты в Германии в отчаянии. Своей книгой “На Западном фронте без перемен” — тираж 600 000 за 12 недель и приближается к миллиону — Ремарк просто сразил их. Это простая и честная книга принесла пользы больше, чем вся пацифистская пропаганда за десять лет...» Анализируя роман «Искра жизни» и давая книге весьма положительную оценку, Рудольф Кремер-Бадони писал в сентябре 1952 года: «Эрих Мария Ремарк — человек необычайно умный. При этом в нем нет ни капли той дипломатичности или готовности приспособиться к обстоятельствам, что так заметны в людях просто умных. Сравнивая, например, большевизм с фашизмом, а коммунизм с нацизмом, он никогда не выберет так называемое меньшее зло». Йоахим Кайзер не может скрыть своего восторга: «Ремарк умеет рассказывать. Более того, он может придумать сцену, умеет придать диалогу завершенность, выстроить эпизод так, что в нем непременно будет изюминка, а весь эпизод будет гармонировать как с целым, так и с каждой деталью. К тому же Ремарк совершенно непоколебим в своей самодовольной снисходительности! К тому же Ремарк с такой сногсшибательной точностью знает, как чувствует себя человек в кольце из зияющих пропастей!»
Молодая американская литература — Хемингуэй, Фолкнер, Фицджеральд, Вулф, Синклер Льюис — с ее языком, свежим для старой, некогда образцовой Европы, приветствовала появление новой звезды. Хемингуэй, только что сам опубликовавший роман о Первой мировой войне («Прощай, оружие!») и наблюдавший за потрясающим успехом немецкого писателя в Соединенных Штатах с ревнивой опаской, сообщал в сентябре 1929 года в письме Фрэнсису Скотту Фицджеральду: «Странно, что поначалу я не мог войти в “На Западном и т. д.”, но когда-таки вошел, то посчитал, что роман этот чудовищно хорош...»
Уильям Фолкнер, книги которого Ремарк читал с восторгом, опубликовал в 1929 году роман «Шум и ярость», но успеха не имел. Зато утешением ему было видеть «На Западном фронте без перемен» в списке бестселлеров того сезона. Значит, хорошие романы тоже раскупались, и это ободряло писателя. Фрэнсис Скотт Фицджеральд написал в Голливуде сценарий по роману «Три товарища», и хотя до съемок дело не дошло, об авторе и его произведении он говорил с большим воодушевлением. Английский писатель Герберт Джордж Уэллс называл этот роман чудесным («it is a wonderful book»).
Ремарк всегда стоял между фронтами литературной критики, хула и хвала равно сопровождали все его романы. Наверное, наиболее трезвую оценку этой ситуации дал Тухольский, высказавшись в ходе дискуссии вокруг романа «На Западном фронте без перемен» следующим образом: «Литературные успехи не являются поначалу весомым доказательством ценности произведения. Превысив, однако, некую меру, они уже становятся индикатором — не столько качества книги, сколько духовного состояния широких масс. И незаслуженных успехов — от Томаса Манна до Курц-Малер — не бывает». К аналогичному выводу приходит Фриц Ландсхоф, возглавлявший — до вторжения вермахта в Голландию — немецкоязычный отдел в амстердамском «Кверидо» и издавший там «Трех товарищей». Размышляя в своих мемуарах о сотрудничестве с Ремарком, он пишет: «У немалого числа критиков есть склонность недооценивать литературные достоинства успешного автора и рассматривать неудачу того или иного произведения как знак его литературной ценности. Именно многим немецким критикам свойственна привычка ставить авторов, трудных для понимания, умеющих сложно выразить даже простые мысли, над авторами, которые даже сложные мысли умеют выразить внятно, четко и ясно». Беседуя как-то с одним журналистом в 1940-е годы, когда на Бродвее с огромным успехом шли «Трехгрошовая опера» и «Возвышение и падение города Махагони», их автор Курт Вайль заметил: «Я никогда не признавал различия между “серьезной” и “легкой” музыкой. Музыка бывает либо хорошей, либо плохой».
Как почти каждый автор, чьи сочинения обрели в их совокупности определенный объем, так и Ремарк написал романы просто замечательные и ничем особо не примечательные. Могли ли мы, не зная имени автора, отнести роман Томаса Манна «Королевское высочество» или его повесть «Черный лебедь» к шедеврам немецкой литературы? Чем так уж значителен его «Феликс Круль», кроме веселой ироничности? (О недостатках романа прямо говорил и сам автор.) Не слишком ли слабыми оказались поздние сочинения Арнольда Цвейга после его великих романов о войне и ее воздействии на общественное сознание? Разве мы не знаем, что среди выдающихся эпических творений Генриха Манна есть вещи, которые очень и очень далеки от уровня таких работ, как «Маленький город», «Верноподданный» и романы о Генрихе IV? Не оставил ли
