Виктор Черномырдин: В харизме надо родиться - Андрей Вячеславович Вавра

И что дальше? Понятно, что после такого дипломатического демарша Примаков не мог стать главным лицом России в урегулировании кризиса вокруг Югославии. Министр иностранных дел Игорь Иванов не обладал соответствующим весом и авторитетом, чтобы стать переговорщиком со стороны России. 28 марта в Белград с миротворческой миссией прибыли Борис Немцов, Егор Гайдар и Борис Федоров. Но они не смогли стать участниками сколько-нибудь значимых переговоров и возвратились ни с чем.

12 апреля парламент Союзной Республики Югославии проголосовал за присоединение республики к союзу России и Белоруссии и выпустил постановление «О присоединении Союзной Республики Югославии к Союзу Беларуси и России». Российский парламент на экстренном заседании с радостью поддержал своих сербских коллег, порекомендовав президенту и правительству незамедлительно начать подготовку к этому процессу.

Накал обсуждения этого союза в Думе зашкаливал.

«Это славянская солидарность, о которой мечтали все славянские народы, – возглашал тогда Жириновский. – Это православная солидарность, ибо все три государства православные – Россия, Беларусь, Югославия… И теперь мы будем иметь, если все пойдет положительно, границы от Адриатики до Камчатки».

Фактически России предлагалось вступить в войну с Североатлантическим альянсом на стороне сербов. Вовсе не принимая во внимание эту угрозу, Дума проголосовала за рекомендации немедленно направить на территорию Югославии военных советников и снаряжение (что нарушало введенное ООН эмбарго на поставку оружия в Югославию).

Но Ельцин отказался даже рассматривать подобную возможность.

* * *

14 апреля Черномырдин был назначен спецпредставителем президента России по югославскому урегулированию.

Далеко не все поддержали назначение ЧВС главным переговорщиком по Югославии – говорили про отсутствие у него «дипломатического опыта». На что ЧВС ответил: «Должность премьер-министра РФ, которую я занимал больше пяти лет, подразумевает… наличие высшей дипломатической квалификации. В распорядке дня премьера… каждый день есть встречи, сложные, очень сложные переговоры с первыми лицами государств, что само по себе требует дипломатического умения, прочных знаний и понимания как позиции России, так и позиций страны, с которой ведутся переговоры».

ЧВС подтвердил, что с просьбой назначить именно его Ельцину специально звонил Билл Клинтон. Американцы, пишет он, нуждались в посредничестве России, и «лично Билл Клинтон вышел на Бориса Николаевича Ельцина с такой просьбой». ЧВС перечисляет принципы, которых он, по указанию президента, должен был придерживаться в переговорном процессе: осуждать агрессию, соблюдать Устав ООН и международное право, добиваться территориальной целостности Югославии, широкой автономии для Косово.

Ельцин вспоминает: «Было сильное давление со стороны профессионалов-мидовцев, которые считали, что для такого рода переговоров необходим дипломат со стажем, высокого ранга, может быть, замминистра иностранных дел. Другие, напротив, говорили, что в связи с обострением отношений с Западом возглавить российскую миссию должен известный политик, которого там уважают. Например, активно советовали назначить Гайдара… После долгих размышлений я остановил свой выбор на Черномырдине… У Черномырдина был огромный вес и авторитет как в Югославии, так и на Западе, в глазах американской политической элиты. Это уникальное сочетание давало ему возможность строить переговорную линию свободно, ориентируясь только на конечный результат: скорейшее прекращение военных действий».

Хотя ЧВС уже не являлся официальным лицом, он все равно поднимал статус переговоров фактически на уровень первых лиц государства. Кроме того, у него было принципиальное отличие от кадровых дипломатов – уверенность в своем праве в рамках поставленных перед ним задач проявлять самостоятельность.

Что же касается Примакова, то своей жесткой позицией он закрывал дорогу конструктивным переговорам. В своем интервью интернет-изданию «Правда. Ру» (25 марта 1999 года) он заявил:

«Это удар по стране, которая – кому-то нравится, как она решает свою внутреннюю проблему, кому-то не нравится, но она – решает свою внутреннюю проблему. [Распад СФРЮ был оплачен большой кровью, счет жертв вооруженных конфликтов в центре Европы, где все участники творили ужасные злодеяния, шел на сотни тысяч человек. Не уверен, что это было возможно считать чисто “внутренним делом” страны. – А. В.] Можно и нужно вести переговоры, можно осуждать, применять любые санкции, – но все с ведома, во-первых, Организации Объединенных Наций, с ведома Совета Безопасности. А если НАТО берет на себя смелость осуществлять любые операции, которые выходят за рамки тех целей, ради которых была, казалось бы, создана эта организация, наносит удар против страны, по стране, которая решает какую-то свою внутреннюю задачу, только потому, что не нравится, как она ее решает, – это удар по здравому смыслу. Это удар по всему мироустройству. И это нужно немедленно прекратить и вернуть ситуацию в русло политического урегулирования».

* * *

«ЧВС был не согласен с “разворотом над Атлантикой”: “Зачем развернулся? – говорил он. – Надо было прилететь, собрать пресс-конференцию, высказаться – там, на месте. А потом сказать – а вот теперь улетаю. Вдруг как-то сработало бы? Возможно, после конференции президент США захотел бы встретиться. Потерянная возможность”», – вспоминает Масленников.

Еще в самом начале бомбардировок НАТО ЧВС заявил о готовности к «любой посреднической деятельности»: «Надо глубоко вникать в проблему, думать, советоваться, ориентируясь на интересы России и ее народа. Единственным средством для достижения мира на Балканах и утихомиривания натовских генералов является переговорный процесс. Пусть утомительный, трудный, противоречивый, а не такие меры, как разного рода санкции, снабжение противоборствующих сторон оружием, направление добровольцев или тем более военное вмешательство со стороны вооруженных сил России. Переговоры, и только переговоры! Нужно набраться терпенья, зажать в кулак нервы. Правда, стискивать зубы не надо – надо разговаривать. Да и показывать их не стоит…»

Первым делом ЧВС собирался в США на встречу с вице-президентом Гором – в необходимости начать переговоры надо было убедить «американцев, в том числе руководство Демократической партии США, которая готовится к президентским выборам 2000 года».

«В Брюсселе, – заявил ЧВС, – кажется, поняли, что это не югославский кризис, а общеевропейский. И без России сами страны НАТО из него не смогут выйти… Мы… всегда считали, что такие проблемы надо решать не войной, а переговорами. Я готов говорить с кем угодно и где угодно, лишь бы остановить кровь».

ЧВС познакомился с Милошевичем на подписании Дейтонских соглашений. Тогда он заменял Ельцина, который не смог прибыть на официальную церемонию подписания.

«Наше первое официальное знакомство состоялось в американском городе Дейтоне во время подписания заключительного акта по прекращению огня в Боснии и Герцеговине. Милошевич подошел тогда ко мне, спросил, говорю ли я по-английски. Я ответил, что нет, и спросил через переводчика:

– Может быть, поговорим по-русски?

– Я не знаю русского, – был ответ.

Он слукавил. Русский он знал, но не сказал об этом прямо. Почему? Дипломатический ход? Или нежелание проявить свою заинтересованность в России и русских