Михаил Тухачевский. Портрет на фоне эпохи - Юлия Зораховна Кантор
Сталин лично занимался вопросами следствия по делу о «военном заговоре». Получал протоколы допросов арестованных и почти ежедневно принимал Н.П. Ежова, а 21 и 28 мая 1937 года и его заместителя М.П. Фриновского, непосредственно участвовавшего в фальсификации обвинения.
О методах работы с Тухачевским свидетельствуют данные графологического анализа:
«В результате почерковедческого исследования представленных рукописных текстов и сравнительного анализа их с образцами почерка рукописных текстов 1917 и 1919 г.г., представленных на 4-х листах, установлено следующее:
…При анализе почерка, которым исполнены исследуемые рукописные тексты “Заявлений”, “Показаний” Тухачевского М.Н., в каждом из исследуемых документов наблюдаются:
– тупые начала и окончания движений, извилистость и угловатость штрихов (большая, чем в свободных образцах, несмотря на преобладающую угловатую форму движений); наличие неоправданных остановок и неестественных связей, то есть признаки, свидетельствующие о замедленности движений или – нарушении координации движений.
Кроме того, в почерке исследуемых рукописных текстов наблюдаются нарушения координации движений 2-й группы, к которым относятся:
– различные размеры рядом расположенных букв;
– отклонения букв и слов от вертикали влево и вправо;
– неравномерные расстояния между словами – от малого до среднего;
– неустойчивая форма линии строк – извилистая;
– при вариационном направлении линии строк: горизонтальном, нисходящем книзу, восходящем вверх;
– различные расстояния между словами – от малого до большого.
Указанные выявленные признаки в совокупности свидетельствуют о необычном выполнении исследуемых рукописных текстов, которое может быть связано:
– либо с необычными условиями выполнения – выполнение рукописных текстов непривычным пишущим прибором, в неудобной позе, на непривычной подложке и т. и.;
– либо с необычным состоянием исполнителя рукописных текстов – состояние сильного душевного волнения, опьянения, под воздействием лекарственных препаратов и т. п.»13
Первый документ на Лубянке Тухачевский подписал 26 мая. В нем еще звучит скрытая ирония. Заявление заместителю начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД Ушакову:
Мне были даны очные ставки с Примаковым, Путна и Фельдманом, которые обвиняют меня как руководителя антисоветского военно-троцкистского заговора. Прошу представить мне еще пару показаний других участников этого заговора, которые также обвиняют меня.
Обязуюсь дать чистосердечные показания без малейшего утаивания чего-либо из своей вины в этом деле, а равно из вины других лиц заговора.
Тухачевский. 26.05.3714
Ему представили не одну такую «пару». Уже в 1957-м, в ходе проверки дел по обвинению Тухачевского, Якира и других, были обнаружены заявления арестованных, из которых видно, что подписанные ими показания – вымышлены, подсказаны им или получены путем шантажа. Так, в записке Ушакову Фельдман 31 мая 1937 года писал: «Начало и концовку заявления я писал по собственному усмотрению. Уверен, что Вы меня вызовете к себе и лично укажете, переписать недолго»15.
Постановление Пленума ЦК ВКП(б) об исключении из партии Я.Э. Рудзутака и М.Н. Тухачевского.
25–26 мая 1937. [РГАСПИ]
Уже «обработанные» следователями военные подписывали любую ахинею и, как закодированные, повторяли на допросах требуемые формулировки. Трудно представить, чтобы находящийся в здравом рассудке человек облекал мысли в подобную форму. Эти агрессивно-косноязычные клише предписаны правилами игры.
Вечером 26 мая Тухачевский написал Ежову заявление:
Народному комиссару внутренних дел Н.Н. Ежову
Будучи арестован 22-го мая, прибыв в Москву 24-го, впервые был допрошен 25-го и сегодня 26-го мая заявляю, что признаю наличие антисоветского военно-троцкистского заговора и то, что я был во главе его. Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, и ни одного факта и документа. Основание заговора относится к 1932-ому году…
М. Тухачевский16
Из заключения эксперта-почерковеда: «В заявлении от 26 мая 1937 года – с обозначениями 8–9 – наблюдаются признаки необычного выполнения, которые значительно большее выражение нашли на листе 8»17.
Тухачевского провели через «конвейер» – бесконечные, круглосуточные вызовы на допросы, перемежающиеся очными ставками.
Протокол допроса Тухачевского М.Н. от 26 мая 1937 года:
«Вопрос: Вы обвиняетесь в том, что возглавляли антисоветский военно-троцкистский заговор. Признаете ли себя виновным?
Ответ: Как я уже указал в своем заявлении на имя народного комиссара Внутренних Дел СССР тов. Ежова, я возглавлял контрреволюционный военный заговор, в чем полностью признаю себя виновным. Целью заговора являлось свержение существующей власти вооруженным путем и реставрация капитализма…
…Наша антисоветская военная организация в армии была связана с троцкистско-зиновьевским центром и правыми заговорщиками и в своих планах намечала захват власти путем совершения так называемого дворцового переворота, то есть захвата правительства и ЦК ВКП(б) в Кремле, или же путем искусственного создания поражения на фронтах во время войны, чем вызвать замешательство в стране и поднять вооруженное восстание…
…Я считаю, что Троцкий мог знать… что я возглавляю антисоветский военный заговор и это послужило для него основанием направить ко мне Ромма… Сообщаю следствию, что в 1935 г. Путна привез мне записку от Седова [сын Троцкого. – Ю.К.], в которой говорилось о том, что Троцкий считает очень желательным установление мною более близкой связи с троцкистскими командирскими кадрами. Я через Путна устно ответил согласием, записку же Седова я сжег»18.
Заявление М.Н. Тухачевского наркому внутренних дел Н.И. Ежову с признанием о существовании антисоветского военного троцкистского заговора. 26 мая 1937.
[ЦАФСБРФ]
Н.И. Ежов. 1935.
[РГАСПИ]
Днем позже из Тухачевского «выжали» подробности. Разумеется, никаких доказательств или показаний третьих лиц не предъявлялось. Нигде в деле, как и в материалах, выданных членам суда, нет никаких свидетельств или документов, подтверждающих наличие заговора. Не фигурирует и немецкая фальшивка, якобы подготовленная и переданная в Москву Гейдрихом и Канарисом.
Протокол допроса Тухачевского М.Н. от 27 мая 1937 года:
«…Должен сказать, что на допросе 26 мая я был не искренен и не хотел выдать советской власти всех планов военно-троцкистского заговора, назвать всех известных мне участников и вскрыть всю вредительскую, диверсионную и шпионскую работу, проведенную нами.
…Еще задолго до возникновения антисоветского военно-троцкистского заговора я в течение ряда лет группировал вокруг себя враждебно настроенных
