Происхождение видов путем естественного отбора - Чарльз Роберт Дарвин

Во многих случаях оно не могло бы и быть иначе; так, например, унаследованные особенности в строении рогов нашего скота не могут проявиться иначе как у почти взрослых животных; особенности шелковичного червя проявляются у гусеницы или в коконе. Но наследственные болезни и некоторые другие факты заставляют меня допустить, что правило это имеет более широкое применение и что и тогда даже, когда нет никакого основания для появления известного признака в известном определенном возрасте, это стремление тем не менее проявляется в потомке в том же самом периоде, в котором оно первоначально появилось в предке. Я полагаю, что правило это в высшей степени важно в качестве объяснения основных законов эмбриологии. Эти замечания, понятно, касаются только появления особенностей, а не первоначальной причины, которая могла повлиять или на яичко, или на мужской элемент, подобно тому как увеличенная длина рогов у теленка от короткорогой коровы и длиннорогого быка, хотя и появляется в позднем возрасте, очевидно, зависит от влияния мужского элемента.

Упомянув здесь о возвращении к прежним признакам, я нахожу полезным остановиться на заявлении, часто высказываемом натуралистами, именно что наши домашние разновидности при одичании постепенно и непременно возвращаются к признакам своих, находившихся в естественном состоянии предков. Из этого выведено было заключение, что невозможно распространять на виды, находящиеся в естественном состоянии, какие бы то ни было выводы, сделанные на основании фактов, наблюденных над домашними разновидностями. Вопреки всем моим стараниям я не мог, однако, найти, на каких убедительных фактах основывалось это так часто и так смело высказываемое положение. Было бы даже очень трудно привести эти доказательства; мы можем быть уверены, что значительное большинство наиболее резко обозначившихся домашних разновидностей и не могли бы даже существовать в диком состоянии. В очень многочисленных случаях мы не знаем этих естественных предков и потому не можем судить, произошло ли такое полное возвращение к их признакам или нет. Для избежания влияния скрещивания необходимо было бы дать одичать только одной разновидности. Тем не менее, так как действительно наши разновидности иногда в некоторых своих признаках обнаруживают возвращение к формам своих предков, мне не представляется невероятным, что если бы нам удалось натурализовать или культивировать в течение многих поколений различные породы, например капусты, в очень бедной почве (причем, конечно, часть результата пришлось бы приписать определенному действию бедной почвы), то они в значительной мере, а может быть, и вполне вернулись бы к своим первобытным естественным формам. Удался ли бы опыт или нет, для вашей аргументации существенно не важно, так как самый опыт сводился бы к изменению жизненных условий. Если бы можно было показать, что наши домашние разновидности обнаруживают сильное стремление возвращаться к признакам предков, т. е. стремление утрачивать свои приобретенные признаки, при сохранении в тех же условиях и в большом числе, так чтобы путем скрещивания и слияния признаков устранялась бы возможность упрочения слабых уклонений, – в таком случае я согласился бы, что нельзя распространять на естественные виды выводов, сделанных из наблюдений над домашними разновидностями. Но нет и тени доказательства в пользу подобного воззрения; утверждать, что мы не могли бы сохранить наших упряжных и скаковых лошадей, длиннорогого и короткорогого скота, домашней птицы и овощей в неопределенном числе поколений, значило бы противоречить всему нашему опыту.

Общий характер прирученных разновидностей. Затруднения при различении видов и разновидностей. Происхождение прирученных разновидностей от одного или нескольких видов

Сравнивая породы или наследственные разновидности наших прирученных животных и возделываемых растений с ближайшими к ним видами, мы обыкновенно примечаем в них, как уже сказано выше, менее однообразия в признаках, чем в представителях истинных видов. Прирученные породы иногда представляются как бы уродливыми; этим я хочу сказать, что, отличаясь между собой и от других видов того же рода некоторыми ничтожными признаками, они часто резко отличаются в одном каком-нибудь отношении как между собой, так в особенности от естественных видов, наиболее к ним близких. За этим исключением (а равно и за исключением полной плодовитости разновидностей при скрещивании, о чем будет речь в одной из последующих глав) прирученные разновидности того же вида отличаются между собой так же, как и ближайшие виды одного рода в естественном состоянии; только различия эти в большинстве случаев не так резки. Это должно быть признано за истину, так как очень многие породы прирученных животных и возделываемых растений признаются компетентными судьями за потомство различных местных видов, а другими, столь же компетентными судьями – за разновидности того же вида. Если бы существовало какое-нибудь очевидное различие между домашней породой и видом, подобное разногласие не встречалось бы так часто. Неоднократно высказывалось мнение, что прирученные породы никогда не представляют различий, имеющих степень родовых. Можно доказать, что это мнение неверно; но натуралисты между собой несогласны относительно того, какие признаки следует считать родовыми; все подобные оценки до настоящего времени носят исключительно эмпирический характер. Когда мы выясним, как образуются роды в естественном состоянии, станет ясно, что мы не имеем основания и ожидать, чтобы наши домашние породы могли часто представлять степени различия, равные родовым.

Картина Герберта Дикси «Шотландские терьеры»

Картина Эдварда Ландсира «Охота со спаниелями»

Когда мы пытаемся определить степень различия между ближайшими нашими домашними породами, мы тотчас же сталкиваемся с сомнениями относительно того, происходят ли они от одного или от нескольких видов. Этот вопрос, если бы его можно было выяснить, представил бы значительный интерес; если бы, например, можно было показать, что породы борзой, ищейки, терьера, спаниелей и бульдога, как известно, передающие свои признаки по наследственности, происходят от одного вида, то подобный факт заставил бы нас усомниться в неизменяемости многих близких видов, например обитающих в различных частях света лисиц. Я не думаю, как будет видно из дальнейшего изложения, чтобы вся совокупность различий, наблюдаемых между различными породами собак, была обязана своим происхождением приручению; напротив, я думаю, что известная небольшая доля различия зависит от того, что они происходят от отдельных видов. Что касается некоторых других, резко обозначившихся наших домашних пород, то можно предположить или даже быть убежденным, что они произошли от одного вида.

Нередко высказывалось мнение, что человек выбирал для возделывания и приручения растения и животных, отличавшихся исключительно врожденной способностью к изменчивости, а равно и выносливостью в климатическом отношении. Не стану оспаривать, что эти два качества в значительной мере увеличили ценность большей части наших пород; но каким образом дикарь, в первый раз приручивший животное, мог