Недиалог - Надя Алексеева

Дядька (Соседке). Садись.

Соседка. Куда?

Парень. Да пофиг уже.

Соседка садится на пол.

Все смотрят, как в лифте снег идет.

Соседка. Не застудиться бы.

Сверху падает одна из плюшевых собак. Соседка садится на нее.

Дядька. Я покажу, как правильно. (Снимает шарф с себя, с парня, с соседки, плетет из них косу.)

Дядька (Соседке). Видишь?

Соседка. Ну.

Дядька. Вот и смотри молча.

Хозяйка (Парню). Как думаешь, кровать доехала?

Парень грустный, молчит.

Хозяйка. Ладно, давай уже.

Парень. Страшно. Понимаешь, если там чернота, то как же тогда? То есть вот так, если что, прямо туда попадешь, а там пусто. И как же тогда, как с этим, куда? И Зая моя одна останется. И телефон разрядился. (Встрепенувшись.) А если там кто-то есть?

Надеживанна (подражая Ослу из «Бременских музыкантов»). Е! Е-е! Е-е!

Парень (щелкая пальцами). Ну, кроме Надеживанны, есть кто-то, то как же тогда, когда его увидишь, предстанешь, блин, вот что тогда?

Хозяйка. Что говорить?

Парень. А думать – что? Нас не учили.

Дядька (отвлекаясь от плетения косы из шарфов). Вот и я говорю: ничему, ничему не учат. Призвать всех, да и все! И нечего тут думать.

Соседка. Не отвлекайтесь.

Дядька плетет косу дальше, они с Соседкой уже плетут в четыре руки.

Хозяйка. А если в потоке? Ну, просто думать, о чем думается. Еще можно утренние страницы, типа: просто все записывать. Что в голову придет. Думаешь «ремонт» – пиши «ремонт», думаешь «стена серая» – так и пишешь: «се-ра-я».

Парень. Не светло-черная?

Хозяйка. Нет. Серый есть серый. Так и пиши.

Соседка. А если кто найдет?

Дядька. Ну не обязательно же всем показывать. Это же не аттестат.

Надеживанна. Да, для себя, для себя, как окрошку. Все нос воротят, а мне – вкусно.

Парень. Оператор, эй, оператор? Вы там? Мне надо спросить.

Хозяйка. Ну наконец-то. У меня ложки никогда не разворачивались. Что ни спроси. Бумажек нарежешь, накрутишь на каждую, свечи зажжешь, сидишь впотьмах, спрашиваешь одно, другое. Проверяешь. Ни черта. Все бумажки на месте. Ремонт сама, без «Икеи». Ведь не может быть, что никто не поможет. Никто не поможет.

Соседка. Хоть салат из горшочка ешь.

Дядька. А собрание? Не ходить, что ли?

Хозяйка. Идите. Может, там что-то скажут. Все-таки дети, им жить.

Дядька. Ладно бы жить. Так им ЕГЭ сдавать.

Парень. Да тихо вы, пожалуйста, господи! Она… она спит? Скажите только, уснула она? Успокоилась? Ночь уже, а телефон сел.

Оператор (поет уже без Надеживанны. Как-то и не очень приятно поет, вроде и голоса нет у нее. Или у него. Никто же не говорил, что оператор – она?).

Мы плывем на льдине, как на бригантине,

По седым суровым морям.

Надеживанна (неожиданно вменяемым голосом). Хотя исторически так сложилось, что мужчины не выдерживают, уж очень монотонная работа, много мыслей лишних лезет.

Оператор (продолжает петь).

И всю ночь соседи, звездные медведи,

Светят дальним кораблям.

Надеживанна. Терпения им не хватает и борьбы. Встряски. Противостояния.

Соседка. Трески?

Дядька. «Противостояния» – слитно же пишется, да?

Хозяйка. Противостояния? Опять? Я даже плитку не смогла купить, какую хотела. Не доставляют оттуда.

Играет колыбельная из «Умки», играет до конца, и за снежной завесой проплывают огромные страшные тени. Медведь? Кровать? Упряжка? Титаник?

Парень (заходит под снегопад). Спи скорей и ты, малыш.

конец

Москва – Гуниб, 2023

Большая Ялта

Монолог

Действующие лица:

Николай.

По дороге из Алушты едет минивэн с туристами по маршруту экскурсии «Большая Ялта». За рулем водитель Николай, мужчина за сорок, небритый, помятый и в кожанке. Он же, к общему удивлению, экскурсовод. В левом нагрудном кармане кожанки у него телефон, он периодически прикладывает к нему руку: проверить, не звонит ли. Телефон молчит. Начало апреля, но весна в этом году поздняя, холодная, сырая. За туманом и частоколом кипарисов толком не видно ни гор, ни моря. Туристы ежатся и зевают. Николай говорит в маленький микрофон, надетый на ухо.

Николай. Ну, значит, что я вам сообщу. Едем мы из Алушты в Ялту и чуть далее. До дворца у вас в билетах? Ага, ну, значит, до дворца. Погода за бортом… Сами видите, какая погода. В этом году вообще все шиворотом наглядно. Экскурсию, тут спрашивали, я проведу, да. Экскурсовод ваш, Ксю… Оксана, э-э, Петровна… приболела. Ночью. В самый распоследний момент. Отменять уже не стали. Ну а что? Дело знакомое. Чего, малой? (Оборачивается.) Колей зовут меня. Николаем.

Ну, значит, Алушта. Трасса. Вон троллейбус катит. Вон-вон. Видно вам? Ага. Троллейбусной линии такой в Европе нет нигде. Нигде, кроме нас. Хотя какая мы Европа. Торговали – веселились, долги вычли – прослезились.

Так, перевал мы проехали, сейчас получше видно будет. Глядите все налево. К морю. Что? Ну это сейчас туман, а так-то – море. Видите, утес в море торчит? Нет? А на нем красную крышу, такую, черепичную? Опять нет? Я вам дворец хотел показать, да не тот, к которому едем, до того еще час по серпантинам. А местный, аккуратненький. Княгиня Гагарина строила для мужа. Тот уж помер, сама старуха, а все строила, суетилась. Как матушка моя (я местный, алуштинский): в шаль закутается, как шмель, и мелькает. То коз доить, то воды припереть. Все внуков ждала, дождалась вот Катюшку, и пожалуйста… Так, о чем я? Дворец княгини Гагариной? Ага. Да бог с ним, проехали. Его и так не видно, и в туман не видно, и никак не видно.

Поселочек проезжаем. Партенит. Хороший поселочек. Ничего такой. Интересно, у них вода тоже раз в день по графику? Или еще что придумали… Знаете, в прошлом году у нас свет отключали. Ксюха сядет свои книжки читать и Катюшку учить, а он – бац! Она злится. Красивая такая, когда злая – особенно. А вчера еще воду эту вырубили на день, как на грех. Что? «Артек»? Да вот он, «Артек»-то – кто там спрашивал? Проезжаем. Щеглом еще я в нем был. Всесоюзный лагерь. Что ты! Ну это когда было, а теперь там группы, подгруппы, спецшколы. Все пляжи отобрали у людей. Зазаборили. Как она мне вчера: «В Крыму твоем только заборы умеют строить».

Эх, ведь и Гурзуф