Галина Цурикова - Тициан Табидзе: жизнь и поэзия
«Иду со стороны черкесской…»
Перевод Б. Пастернак
Иду со стороны черкесскойПо обмелевшему ущелью.Неистовей морского плескаСухого Терека веселье.
Перевернувшееся небоПодперто льдами на Казбеке,И рев во весь отвес расщепа,И скал слезящиеся веки.
Я знаю, от кого ты мчишься.Погони топот все звончее.Плетями вздувшиеся мышцы…Аркан заржавленный на шее…
Нет троп от демона и рока.Любовь, мне это по заслугам.Я не болтливая сорока,Чтоб тешиться твоим испугом.
Ты — женщина, а кто из женщинНе верит: трезвость не обманет,Но будто б был я с ней обвенчан —Меня так эта пропасть тянет.
Хочу, чтоб знал отвагу Мцыри,Терзая барса страшной ночью,И для тебя лишь сердце ширюИ переполненные очи.
Свалиться замертво в горах бы,Нагим до самой сердцевины.Меня убили за Арагвой.Ты в этой смерти неповинна.
5 декабря 1926 ТбилисиКАРМЕНСИТА
Перевод Б. Пастернак
Ты налетела хищной птицей,И я с пути, как видишь, сбит.Ты женщина или зарница?О, как твой вид меня страшит!
Не вижу от тебя защиты.В меня вонзила ты кинжал.Но ты ведь ангел, Карменсита,Я б вверить жизнь тебе желал.
И вот я тлею дни и ночи,Горя на медленном огне.Найди расправу покороче, —Убей, не дай очнуться мне.
Тревога все непобедимей,К минувшему отрезан путь,И способами никакимиБылого мира не вернуть.
В душе поют рожки без счету,И звук их жалобно уныл,И точно в ней ютится кто-тоИ яблоню в ней посадил…
И так как боли неприкрытойНе утаить перед людьми,Пронзи мне сердце, Карменсита,И на небо меня возьми.
16 декабря 1926«Привозит дилижанс…»
Перевод Ю. Ряшенцев
Привозит дилижансИ письма и газеты,И лошади бредут, забрызганы до грив,Промерив на пути все лужи и кюветы.За три версты слыхать,Когда взывает кучер:— Вот «Цнобис пурцели», вот знания листок…А ну-ка, детвора, набрасывайся кучей!
А я того и жду.На голову — потуже —Платок.Через плетень! Канава позади!И с пачкою газет обратно — через лужи.
Уже народ притих.Уже сырой, нехрусткойБумагой я шуршу, чтоб гордо прочитатьНароду о войне —Войне японо-русской.
Отец глазами слаб.Но все село считает,Что пусть бы даже он и вовсе был здоров, —Нет лучше, если сынВот так отцу читает.
Крестьяне смотрят в рот,Качают головами,Превыше новостей они поражены:Малыш, а не смущен мудреными словами…
1926(?)АПРЕЛЬ В ОРПИРИ
Перевод Ю. Михайлик
Солнечным жаром Орпири наполнен,А над садами, где персик с айвою,Солнце качает цветущие волны,Пенное кружево над головою.
И, помогая цветенью, кипенью,Будто бы марш над зеленой дорогой,Птицы гремят по садам, словно пеньемМай призывает себе на подмогу.
Поле, набухшее в солнечном свете,Гонит по мышцам силу земную,Словно уже прочитало в газетеПередовую про посевную.
Так от Орпири гулким просторомДо Чаладиди плывет величанье.Если обрушатся гордые горы,Их этот воздух поддержит плечами.
И Арсианский хребет небывалыйВ льдистой короне сияет до срока,Ждет лишь сигнала, чтоб грянуть обвалом,В пену цветения пеной потока.
Так и не ведаю, что означалоВечное пение «Чарирами»,Но Имеретия мне зазвучалаБлизким созвучием — чая и рами.
1926ЗАЗДРАВНЫЙ ТОСТ («Привыкли мы славить во все времена…»)
Перевод Н. Заболоцкий
Нико Пиросмани
Привыкли мы славить во все временаНико Пиросмани за дружеским пиром,Искать его сердце в бокале вина —Затем, что одним мы помазаны мирром.
Он трапезы нашей почтил благодать:Бурдюк и баран не сходили с полотен.А поводов к пиру недолго искать —Любой для приятельской встречи пригоден.
Следы нашей жизни, о чем ни пиши,Изгладятся лет через десять, не боле,А там на помин нашей бедной душиПридется сходить поклониться Николе.
Заплачет в подсвечниках пара свечей,В трактире накроется столик с обедом…Прошел он при жизни сквозь пламя огней,За ним и другие потащатся следом.
Жил в Грузии мастер… Он счастья не знал!Таким уж сумел он на свет уродиться.Поднимем же, братья, во здравье бокал, —Да будет прославлена эта десница.
1926 Тбилиси«Высоким будь, как были предки…»
Перевод Б. Пастернак
Высоким будь, как были предки,Как небо и как гор венец,Где из ущелья, как из клетки,Взлетает ястреба птенец.
Я тих, застенчив и растерян.Как гость, робею я везде,Но больше всех поэтов веренЗемле грузинской и воде.
Еще над бархатом кизилаГорит в Кахетии закат,Еще вино не забродилоИ рвут и давят виноград.
И если красоте твореньяЯ не смогу хвалы воздать,Вы можете без сожаленьяМеня ногами растоптать.
Высоким будь, как были предки,Как небо и как гор венец,Откуда, как из темной клетки,Взлетает ястреба птенец.
1926«Трижды существуя…»
Перевод Б. Пастернак
Трижды существуя,Я крещен втройне,Смерть придет впустуюВ первый раз ко мне.
Я в конец плачевныйВерить не могу,Видя ежедневноВыси гор в снегу.
В третье посещеньеБуду я — полейСжатых совершенней,Яблока спелей.
1926ЕВРЕЙСКАЯ МЕЛОДИЯ
Перевод Ю. Даниэль
Сиони рядом был —Вблизи от Вавилона,И кедра ароматНа крыльях ветра реял,И сторожил КавказНадменно, непреклонноНародов и племенЗатворенные двери.
Да, плач — всегда есть плач,А плач о доме — вдвое;Так мы рыдали там,Где Вавилона реки,Сто сотен лет назадВ тоске надсадной вояПо мертвому,От нас ушедшему навеки.
Рыдаю, как Аракс,Мне глухо вторит Мтквари,Придет с восходом свет,Уйдет с закатом снова,О, Боже, силы дайДрожащей, слабой твари,Когда казнит людейСвирепый Иегова!
Да, Библия в кровиИ все же ищет крови,И песня все течетСквозь сомкнутые веки,И Байрона напевГрознее и суровей,И Гейне слезы льет,Просаливая реки.
От иудейских слезКуда поэту деться?Спеши, спеши, душа,За сердцем поспевая!Ко мне приходит вновьУтраченное детство,Я слышу: вот струнаДавида огневая.
Яфета дочь — рабуПротягивает длани,Сидония идет,Вперед шагая смело…Дворовый пес в углу,Надсаживаясь, лает,И у подъезда ждетКлиента Даниэла.
Хлопочет Исаак,Добро продать стремится —Товар открыт для всех,Как выставлен на блюде:— Есть мыло, шпильки, соль,Гвоздика и корица,Неужто никомуНе нужно это, люди?!
А ну-ка, подходи —Парча-мануфактура!..За ним галдеж и визг,Мальчишьи крики звонки.Такая уж судьба,Такая уж натура —А где ж, бедняга, хвостНесчастной лошаденки?
Божится, плачет он, —И все ж ему нет веры.Он Бога сто раз в деньОкрутит и обманет.Кто ведает, что онИзведал и измерил?Ходить, бродить, хитрить —Таким он делом занят.
О, не торгуйся, мать, —Не знает сам, о чем онБубнит, когда твердитО соли и о мыле…Был слышен свист кнутаНад ним, над обреченным,Когда неправый судНад Бейлисом творили.
Рыдала и рваласьВ огне душа студента,Но что он мог свершить,Что сделать в этом громе?В смятенье и пожарДуша была одета,Когда впервые яУслышал о погроме…
1926ИСЕ НАЗАРОВОЙ («Эту память с весенними бурями…»)
