Ловец орлов - Джеймс Уиллард Шульц

Когда они пробегали у подножия скалистой стены, я тихонько завыл по-волчьи. Они остановились и насторожили уши, не понимая, откуда доносится вой. Тогда я прицелился в вожака и спустил курок. Бум! Волк упал и забился в пыли. Остальные повернули назад и через секунду скрылись из виду. Вслед за ними умчались и бизоны. Когда я спустился в овраг, волк был уже мертв. Осторожно снял я с него шкуру и поспешил домой, чтобы отдать шкуру Красным Крыльям, который обещал набить ее травой.

На следующий день старик снова отправился со мной к ловушке. Долго работали мы, покрывая яму крышей из веток и травы; в одном конце ее мы оставили дыру, в которую я должен был пролезть и затем заложить ее палками. В сущности работал один старик, а я только помогал ему, подавая ивовые палки и принося охапки травы. С любопытством следил я, как заботливо строит он крышу, по нескольку раз перекладывая палки с одного места на другое. Когда он положил последнюю охапку травы, трудно было разглядеть, где кончается настил, а где начинается лужайка.

Старик приказал мне спуститься в яму и осмотреть крышу снизу. Каково было мое удивление, когда я убедился, что настил над моей головой редкий, как сетка, и в широкие просветы видно небо! Раздосадованный, вылез я из ямы.

– Я думал, что крыша плотная, а она оказывается сквозная, как паутина! – воскликнул я. – Нужно ее переделать. Если я спрячусь в этой ловушке, орел, конечно, меня увидит и улетит!

Старик засмеялся.

– Я знал, что ты это скажешь, – проговорил, он. – Подойди к самому краю ловушки и посмотри вниз.

С этими словами он просунул в дыру свое белое кожаное одеяло, и хотя я смотрел во все глаза, но не видел ничего, кроме травы, покрывавшей настил.

– Что же это значит? – воскликнул я. – Я ничего не понимаю. Почему все просветы и дыры исчезают, если смотришь на крышу сверху?

Старик снова расхохотался.

– Просветы остались, но ни ты, ни орел их не увидите, потому что наверху светло, а в яме полутьма. Если же ты смотришь на крышу снизу, свет просачивается во все отверстия, и можно разглядеть каждую палку, каждый пучок травы. Не забудь, что орел ночью и даже в сумерках ничего не видит; любит он солнце и яркий дневной свет. А теперь принеси мне одеяло и поедем домой.

Снова я полез в ловушку, взял одеяло и, подняв голову, увидел старика, который стоял у самого края ямы.

– Ты меня видишь? – крикнул я.

– Нет, конечно, не вижу! – ответил он.

Я выкарабкался из ямы. Теперь я был уверен, что орел меня не увидит. И все-таки я не понимал, почему снизу настил кажется сквозным, а сверху просветов не видно. Всю дорогу я об этом думал.

Когда готова была яма и набито чучело волка, я должен был в течение четырех дней петь священные песни, какие поют все ловцы орлов перед тем, как спуститься в ловушку. Этих песен я не знал, но Красные Крылья научил меня их петь, а затем вместе со мной отправился в лес, где я принес в жертву Солнцу пару красивых мокасинов.

На четвертый день вечером старик приказал поставить «вигвам для потения». Вместе со мной потел он сам, а также и другие жрецы Солнца; все мы пели священные песни, а Красные Крылья снял покровы с Трубки Грома.

На следующее утро я проснулся на рассвете и оседлал двух лошадей – для себя и для Красных Крыльев, который вызвался меня проводить. Поджидая его, я, как приказал мне старик, отдал распоряжения матери и бабушке.

– Женщины, я иду ловить орлов, – сказал я им. – Пока я не вернусь, вы не должны прикасаться ни к шилу, ни к игле, ни к шиповнику. Ничего острого и колючего не берите в руки, если не хотите, чтобы орел вонзил в меня свои острые когти. И думайте обо мне все время.

Когда я умолк, мать заплакала, кивнула головой и ни слова не могла выговорить, а бабушка громко сказала:

– Ступай и будь спокоен: мы тебя не ослушаемся. А когда спустишься в ловушку, моли богов, чтобы они наделили тебя мудростью, которой тебе не хватает. Если ты вернешься отмеченный черной смертью, случится это не по нашей вине.

– О, какой у тебя злой язык! – воскликнула мать. – Жестокая ты женщина.

– Не жестокая, а мудрая. Я желаю ему добра, – сердито проворчала старуха.

Меня окликнул Красные Крылья. Он уже вскочил на лошадь и положил себе на колени чучело волка. Мы выехали из долины и к восходу солнца были на вершине горы. К востоку от нас парили в синеве четыре орла. Старик сказал, что это добрый знак, а четыре – священное число. Набитому травой волку он надрезал шкуру на боку и засунул туда большой кусок бизоньей печенки, а затем положил чучело на настил. Когда я спустился в ловушку, он старательно прикрыл палками и травой дыру, в которую я пролез, и, дав мне последний совет, удалился, ведя на поводу мою лошадь. Он обещал мне вернуться к вечеру.

Оставшись один, я лег на спину и стал смотреть в просветы на синее небо. Как был я счастлив! Как хотелось мне, чтобы Одинокий Человек и другие жрецы племени каина видели меня сейчас! Они гово рили, что лишь по прошествии многих зим мог я стать ловцом орлов, а я добился своего за одно лето, да и лето еще не прошло! Я постился и закалил свое тело, в битве с врагами я доказал, что мог побороть страх, я прошел через все испытание и с помощью доброго старика стал ловцом орлов.

Высоко над горой парили четыре орла. Я мурлыкал песню Древнего Волка, и весело было у меня на душе.

Когда солнце стояло на небе, у меня шевельнулись опасения, что, пожалуй, ни один орел не спустится к чучелу волка. Я старался себя успокоить, припоминая слышанные мною рассказы ловцов. Случалось, что они по нескольку дней проводили в ловушке, поджидая птицу. Но меня это не утешило; мне хотелось сегодня же поймать орла. Я чувствовал, что не могу с пустыми руками вернуться в лагерь. Потом я представил себе, как спускается орел к набитому травой волку; я высматривал дыру, в которую удобно было бы просунуть