Русский момент в мировой истории - Маршалл Тиллбрук По

Модернизированное коммунистами общество сначала выстояло в тяжелых испытаниях, а потом тоже проиграло геополитический поединок обществу постиндустриальному (теперь уже благодаря военно-экономическому лидерству США). После этого произошла еще одна катастрофа, но уже меньшего, чем в 1917–1918 гг., масштаба, ибо она не сопровождалась иноземным вторжением. Тем не менее ее завершением, согласно По, стал отказ от продолжения «российского проекта» в 1991 г. Правящий класс, написал автор двадцать лет назад, потерял веру в государственную систему, которая так долго и надежно ему служила. Теперь к этому надо добавить слово «временно», ибо описанная им парадигма русской истории на наших глазах повторилась вновь, и с силой, удивившей и мир, и самих россиян.

Но даже двадцать дет назад итог «Русского момента» вовсе не казался автору целиком отрицательным. Уже тогда он полагал, что на «русском пути» был достигнут немалый прогресс, и не только в России (и случайно ли, заметим здесь мы, что лучше всего к России относятся именно в бывших европейских колониях?). «Русский путь», – пишет он, – вел к развитию и просвещению, пусть и не в самой лучшей форме, но это всё равно было колоссальным улучшением жизни общества; «русские люди эры модернизации и те, кто пошли за ними по тому же пути, в целом жили лучше, дольше и безопаснее своих предков. Признание этого факта не может послужить извинением или оправданием жестокости статичной модернизации. Скорее это может сделать “Русский момент” более объяснимым для будущих поколений».

В заключение надо сказать, что описанные автором обстоятельства российско-европейского цивилизационного взаимодействия уже подмечались рядом проницательных наблюдателей. Но ценность книги Маршалла По состоит в том, что он сумел создать внятную и логичную цельную концепцию, не замутненную никакими партийными пристрастиями.

В итоге получилась непредвзятая и совершенно неидеологизированная картина российской истории, автор не «за» и не «против» России. Он размышляет над ее историческим бытием, удивляется устойчивости Российского государства и сочувствует его жертвам. Он показывает, что заимствование достижений Запада присуще российскому обществу и что иначе Россия не смогла бы существовать, просто не выжила бы. Это заимствование не сделало Россию менее «российской», чего иные люди время от времени опасаются. Откуда этот страх? Не оттого ли, что среди россиян есть люди, которые считают, что суть будущего России именно в таком заимствовании и что кроме него у нее нет иного пути и иного выбора?

Что ответить на эти суждения, с адептами которых уважаемый читатель наверняка сталкивался? К сожалению, человек, погруженный в информационный мир современной цивилизации и получающий таким образом сведения об окружающей действительности, не слишком отличается от средневекового человека, ибо тоже живет среди самовоспроизводимых и почти вечных штампов, причем гораздо в большей степени, чем может себе вообразить. И либо принимает их, либо, сопротивляясь им, просто выворачивает их наизнанку. Поэтому, в какую бы крайность не впадали соотечественники читателя, утверждая, что Россия – вечно рабская, грязная и пьяная или что на протяжении многих столетий ее история была исключительно славной, героической и высокодуховной, в любом случае это – ответ на европейское, а точнее сказать, западное восприятие нашей Родины.

Трудно переоценить значение историографии в воспитании подобных стереотипов. Ведь историки всегда пытаются объяснить окружающее с помощью прошлого. И по понятным психологическим причинам мыслители всех великих наций, культур или даже цивилизаций почти никогда не рассматривали чужаков («инаких», «не нас») в положительном свете.

Россия в этом отношении жила как все. Еще в XVI в. в Московской Руси появились ростки течения, согласно которому любые заграничные идеи и знания, любые иноверцы и иноземцы, особенно пришельцы с Запада, изображались исключительно в мрачных тонах. Да, испокон веку известно, что при разногласиях идеологических сосед-еретик вызывает гораздо большую ярость, нежели далёкий варвар-язычник. Но такое объяснение кажется недостаточным. Ведь не менее важно было и то, что уже со второй половины XVI в. стало ясно: наиболее сильным, а потому наиболее опасным соседом Московского государства является Запад. Такое положение дел не изменилось и доныне, и комментировать здесь нечего: достаточно оказаться в ХХ – XXI вв. и оглянуться по сторонам.

Вместе с тем и сами европейцы уже очень давно начали объяснять свои геополитические и цивилизационные преимущества в религиозно-гносеологических терминах. Почему Европа сильнее всех, почему смогла завоевать весь мир, почему европейцам принадлежит большинство научных и технологических открытий? Потому что европейцы самые трудоспособные, самые свободолюбивые и высокоморальные. Представители же других культур, пусть иногда и обладающие высокой мудростью, так и не научились ее, эту мудрость, применять, а потому живут в грязи и неустройстве, а государства у них – все, как одно, – деспотические и хилые. Ткни, особенно европейским штыком, насаженным на заряженное дуло, и развалятся.

Надо сказать, что во всём этом было много правды. Даже в самых абсолютистских странах Европы уровень личной свободы был гораздо выше, чем в любом другом организованном государстве планеты, особенно в громадных империях Востока, по своим размерам и ресурсам являвшихся достойными геополитическими конкурентами европейцев. И эти империи, действительно, одна за другой становились сателлитами, колониями или, в крайнем случае, полуколониями (как Китай) Европы. За одним исключением. Какую же совершенно неуправляемо злобную реакцию вызывало у европейских интеллектуалов существование этого исключения!

Ведь эта империя была и не вполне технически развитой (грязной), и отнюдь не щепетильной в отношении личных прав граждан (рабской), и не так уж прекрасно, с государственной точки зрения, организованной. Ее избыточный управленческий слой, как следствие, приводил к сравнительно низкой квалифицированности и эффективности служилой бюрократии, а также к взяточничеству (т. е. империя к тому же была воровская и коррумпированная). Но почему-то она упорно не желала разваливаться! До сих пор.

Оттого почти всегда загадка России обсуждалась на Западе в терминах конкурентной борьбы и без особой дружелюбности. Ключ к российской государственной устойчивости искали и в географии, и в национальной психологии или в генетике – в русской свирепости, покорности, терпеливости и воинственности, перемешанных в произвольных пропорциях, а также в православной догматике и в татарском влиянии (православная догматика при этом была «ригидной» или «обскурантистской», а татарское влияние обязательно «деспотическим»). События ХХ в. только способствовали укреплению подобных стереотипов, что уж говорить о нынешнем времени.

Россия, конечно же, платила Западу взаимностью. Но сейчас речь не об этом, а о том, что, постепенно воспринимая многие интеллектуальные достижения Запада, часть российского общества умудрилась заразиться и чисто западным взглядом на собственную страну, взглядом, за редким исключением, пристрастным и недружественным. Ведь легче удовлетвориться чужой точкой зрения, чем самому пораскинуть мозгами. Или оглянуться по сторонам. Любопытно, что способность к свободному рассуждению и извлечению опыта из жизненного эксперимента есть одно