Звери в природе - Владимир Моисеевич Смирин

Ближайшая из них была на расстоянии около 70 метров от берегового скалистого мыса. Как же долги были наши поиски пути к этому мысу, к плоской вершине ближайшей к зверям скалы, которая так заманчиво выглядела издалека. Десять дней продолжались поиски путей подхода к этой скале. Изо дня в день мы безрезультатно лазали по сыпучим обрывам. Я никогда не был скалолазом и, наверное, не поверил бы, если бы мне показали со стороны, как мы лазали тогда. Иногда даже с тоской думалось: «Неужели мы сегодня ночью будем спать на своем маяке?»

Идут косатки

Но не это главное, что осталось в памяти. Когда мне удавалось добраться до очередного уступа, где можно было перевести дух, хотелось отвлечься, и я брал бинокль и смотрел на сивучей, на океан, на берега полуострова. В море часто проходили группы косаток, а на склонах берегового обрыва жили семьи черношапочных сурков. Косатки нередко шли совсем недалеко от камней, на которых лежали сивучи. Я читал описания паники, в которую приходят сивучи при близости косаток, пытаясь подчас выпрыгивать даже на борта судов. Наши сивучи не выказывали никакой видимой реакции на проходивших мимо косаток. Равным образом косатки не обращали ни малейшего внимания на сивучей. Скорее всего косатки не нападают на сивучей у самых скал. Здесь они деловито проходили мимо, а иногда начинали кружиться в прибрежной бухте, по-видимому ловя рыбу. При этом нередко животные показывали свое белое брюхо, до половины выскакивая из воды. То, что на эти наблюдения было мало времени, а затем надо было опять балансировать на сыпучем обрыве до следующего уступа, придавало им особую остроту. Но сейчас я гораздо больше помню эти паузы с наблюдениями, чем то состояние, в котором находился между ними.

Черношапочные сурки

Наконец мы нашли путь к намеченной скале. Он занимал у нас более двух часов, причем, возвращаясь вечером на маяк, мы должны были ежедневно делать восхождение на почти отвесный двухсотметровый склон, которое в конце дня было очень утомительным. Поэтому мы поставили палатку на полпути к месту наших наблюдений, возвращаясь на маяк лишь раз в неделю.

На каждой из двух скал, видимых с нашего наблюдательного пункта, лежало по одному крупному секачу. Количество самок и молодых зверей менялось, однако некоторых из них мы через несколько дней знали в лицо. Секачу с дальней от нас плоской наклонной скалы (мы ее называли «Плоским камнем») мы дали имя Пискун за отрывистые, несколько визгливые крики, очень далеко слышные. Подобных криков мы не слышали от других самцов на Шипунском. Это был очень светлый могучий зверь в расцвете сил, с покатым лбом и большими глазами. На ближайшей к нам скале «Круглый камень» с отвесными краями лежал огромный старый самец со стертыми клыками. От Пискуна он легко отличался рыжей окраской, крутым лбом и маленькими глазками. Его мы назвали Зубром. Пискун и Зубр, как мы убедились впоследствии, представляли собой два выраженных типа облика взрослого самца-сивуча.

Пискун

Жизнь на этих двух камнях была совершенно различной. Пискуна часто можно было видеть в воде, плавающим в окружении самок. Когда самки лежали на камне, он сходил в воду и, плавая вокруг камня, издавал свой крик, далеко разносящийся над поверхностью океана. Временами какой-нибудь подросток-самец в отсутствие Пискуна вылезал на камень и начинал оказывать знаки внимания самкам. Но вдруг самец-пришелец, как безумный, взбегал вверх по скату скалы, испуганно оглядываясь назад. Добежав до противоположного края, круто обрывавшегося в воду, он бросался с него, и как раз в этот момент показывалась голова Пискуна, спокойно и неотвратимо надвигавшегося. Он шел, кряхтя и кивая головой с приоткрытой пастью, медленно поворачивая ее из стороны в сторону. Такие сцены повторялись периодически.

На камне у Зубра зверей было больше, но жизнь шла спокойнее. Мы редко видели Зубра в воде, он обычно лежал на одном и том же месте в одной из излюбленных поз. Другие самцы редко появлялись на его скале, но в этих случаях он их также прогонял. Иногда для этого оказывалось вполне достаточно поднятой головы, в редких случаях Зубр бросался в погоню за нарушителем. Но делал он это очень резво, передвигаясь тяжелыми скачками, и преследовал соперника до тех пор, пока тот не сваливался как попало с отвесного края скалы. Скала Зубра была отвесной со всех сторон, и звери взбирались на нее, ловко используя расщелины между камнями. Собираясь выйти из воды, зверь уже нацеливался на определенную щель. Дождавшись высокой прибойной волны, он «выбрасывался» на ее гребне и закреплялся, упираясь передними ластами в края расщелины. Закрепившись таким образом, он некоторое время оставался неподвижным. Затем, выгибая спину и подтянув заднюю часть тела, он упирался пятками в выступ камня и делал резкий толчок. По телу сивуча как будто пробегала волна, и когда она доходила до передних ластов, он отрывал их от места, быстро перебрасывал немного выше и снова закреплялся ими в расщелине. После такого «шага» зверь несколько минут отдыхал, затем все повторялось в прежней последовательности. В течение 15–20 минут сивуч проходил те семь — десять метров, которые отделяли верхнюю площадку скалы от поверхности воды.

Излюбленная поза Зубра

Эта ловкость, с которой тяжелые звери, не имеющие нормальных, с нашей точки зрения, ног, взбираются на отвесные скалы, конечно, поражает. Я этому стал меньше удивляться, когда увидел в цирке репетицию дрессировщика морских зверей Ю. Захарова. То, что у него проделывали сивучи, совершенно удивительно. Особенно удивляет сила их плечевого пояса и передних конечностей. Звери свободно ходили на передних ластах, держа все тело на весу, и балансировали в гимнастическом кольце, вытянув тело горизонтально, опираясь на кольцо лишь одним передним ластом.

Молодой самец спасается от Пискуна

У тех зверей, которых мы знали в лицо, были свои излюбленные места на скале и любимые позы. Обсохшие звери всегда проявляли неудовольствие, когда к ним приближались мокрые, только что вышедшие из воды. Чрезвычайно интересны позы спокойно отдыхающих на камнях сивучей. Они часто лежат с закрытыми глазами, подняв морду вверх. Самки при этом грациозно изгибают шеи, самцы, вероятно, тоже, но у них этот изгиб скрыт под мощным слоем мышц и жира. Поэтому шея самца при этой позе оплывает