Кингс Хайвей - Роман Зинзер

− Да ради бога, − ответил я, толкнул мекса плечом и вышел из ресторана. Пройдя метров пятьдесят, я оглянулся, но никто и не думал за мной идти. Я потопал домой.

«София эта из Турции или из чего-то подобного. У нее явно есть свой турок, который наверняка полный дебил и говнюк, но она его нежно любит. Ничего нового. А мекс тайно дрочит в туалете на ее фотографию, шугает мужиков-кокеток и ничего не может поделать с этим самым любимым Софией турком, который наверняка продает хот-доги в Квинсе или катает чурчхелу в этническом супермаркете.

***

− Ну сдам я этот несчастный экзамен, и что? − спросила Маша.

Она сегодня была очень не в духе. Мне она всегда казалась старше своих двадцати двух, но сегодня ей было пятнадцать. Она вернулась из Москвы в расстроенных чувствах. Как оказалось, там у нее был какой-то молодой человек, успешный и состоявшийся, который предлагал взять ее на свою работу и забить на всю эту Америку. Отец и мать Маши считали этого хахаля недалеким и всеми силами старались спровадить свою дочь от него подальше. Например, учиться в США. Не последний вариант, правда? Маша была не сильно против, считая, что хахаль все равно скоро к ней сюда переедет. По крайней мере, тот ее в этом сердечно уверял.

Так вот, этот говнюк, пардон, молодой человек Маши, недавно и вправду приезжал в Нью-Йорк. Это к нему она так побежала тогда из парка. Вместе же они и полетели в Москву. Там уже Маша узнала, что немного ранее ее бойфренд сильно подставил папку Маши: и тот, и другой работали в смежных областях, один был кем-то большим в авиации, другой был кем-то важным в сертификации этой самой авиации. И сертификация забуксовала. Ровно из-за того, что Машу отправили подальше от «сертификатора».

Маша оказалась девушкой неглупой и, как ни странно, с родителями дружной и сразу смекнула, кто тут воду мутит и кто кого напрягает. Хахаль был послан за свои приколы с отцом Маши в известное место, любовь была там несильная, мир восстановлен, и американская необходимость как таковая отпала. Экзамен по английскому для поступления у Маши будет через три дня. И сдавать ей его уже было не надо.

− Сходи, пожалуйста, − сказал я ей. – Сдай!

− Думаешь?

− Ну мне для личного удовлетворения, − ответил я. − Может, я и правда препод, и стоит дальше этим заниматься.

− Я ж завалюсь. Я три недели вообще не готовилась.

− Скорее всего, завалишь, да. Но все равно ж интересно, что у тебя там получится.

− Ладно, схожу, − ответила Маша.

Мы сидели у нее дома, она прилетела вчера, выспалась, как могла, и позвонила мне, чтобы я приходил со своими учебниками и бумажками. Потом, уже когда мы расселись за кофе учиться, она сказала, что учиться, собственно, уже и не надо. Вопросы все решились, и делать ей здесь больше нечего. Работа для нее есть у отца, и все пойдет по накатанной. Я расстроился. Маша это, конечно, заметила.

− Только не говори, что тебе будет не хватать такой глупой ученицы, как я.

− Да нет, конечно. Пореву пару раз в подушку − и черт с тобой, − ответил я, в шутливом тоне скрывая уныние.

− Ну езжай обратно. Будешь там преподом, тем более я тебе говорю, что ты в этих делах молодец, − сказала Маша, − а там увидимся, повспоминаем.

− Я только-только денег начал скапливать на оседание и учебу здесь, − я допил свой кофе, и Маша подлила еще.

− И куда, кем? – спросила она.

− Учителем. Может, журналистом. Как оказалось, я люблю слова, писать и учить.

− Может, поедем на Манхэттен? − после паузы предложила Маша.

− Поедем, − согласился я. Учебы у нас сегодня все равно не предполагалось в свете новых событий, но мне хотелось провести с ней побольше времени: то ли привык к ней за время нашей экзаменационной учебы, то ли влюбился.

Поехали мы на метро. Поезда шли плохо: стояли в пробках у каждого столба, высаживали всех пассажиров, сажали снова. Объяснялось все это дело просто. Было воскресенье, а в воскресенье постоянно ремонтировали старые бруклинские рельсы, проходившие по эстакаде над кварталами.

Наконец, мы доехали, и мне пришлось побыть экскурсоводом: я рассказал Маше про Бруклинский мост, бывший район хиппи Гринвич-Виллидж, Эмпайр-стейт-билдинг и прочее. Как оказалось, ее нью-йоркские знания были совсем нулевыми.

− Ты живешь тут четыре месяца и не видела быка у Уолл-стрит? – изображая удивление, спрашивал я.

− Видимо, не заметила. Ну бык как бык. Все вон его за яйца чешут, − она показала на толпу туристов, которые действительно творили странные вещи с позолоченной статуей биржевого быка.

− А пойдем в мой ресторан, в «Плазу»? – спросил ее я.

− Мм, свидание? – Маша улыбнулась.

− Конечно, ты уезжаешь, я буду грустить, хоть пусть мои экс-коллеги посмотрят, что я парень не промах.

− Это комплимент такой, да?

− Наверно.

Мы потопали пешком до «Плазы». Идти неблизко, но было нежарко, людей на улицах бегало меньше обычного, и добрались мы достаточно быстро. За час или около того.

Весь народ сидел в «Плазе». Свободными местами и не пахло, и выстроилась очередь ожидающих возможности сесть и поесть. Я протиснулся к хостес – она была новенькой и меня совершенно не знала − и спросил, как там дела с местами и столиком.

− Один час, сэр, − ответила хостес.

Я пролез обратно к Маше.

− Через час. И меня назвали сэром, − сказал я.

− Прекрасно! Тебе надо чаще ходить в ресторан: там всех сэрами называют, − ответила Маша.

Я вгляделся в глубь ресторана. Никого из моих не было видно. Полгода прошло. Видимо, с моего увольнения старую гвардию всю разогнали и набрали новый «стафф». Персонал то есть. Даже жаль. Ни телефона Бахи, ни Манвела у меня не осталось. Точнее, их номера были, но ни тот, ни другой не отвечал. Я пробовал.

− Ладно, пойдем куда-нибудь еще, − сказал я. – У тебя билет есть?

− На самолет? Обратно? Есть. После экзамена на следующий день.

− Быстро.

− У меня лиз заканчивается как раз на студию в этот день, − ответила она.

Лиз – это арендный договор. Тут без лизов никуда.