В стране каннибалов - Мерлин Тейлор
Воины Биото напали на селение Рапа, захватив одну жертву. Полисмэн пришел к тому месту, где лежала пирога, как раз во время, чтобы вмешаться в битву между жителями обоих селений, но он запоздал: голова пленника уже была водружена на носовой балке пироги. Труп несчастного был выброшен на съедение крокодилам, и пирога была спущена на воду. Так с самого начала наша экспедиция обагрилась человеческой кровью. Хотя мы в этом были совершенно невиновны, тем не менее, на нас все это произвело крайне тягостное впечатление.
Второй сюрприз преподнес нам Омфри, сообщивший, что среди наших носильщиков распространился слух, будто нашу компанию «сглазил» некий местный чародей.
За два года до этого Омфри продержал некоторое время под арестом колдуна, по имени Мира-Оа, за его волшебства. Когда Омфри набрал необходимых нам 120 носильщиков из людей, согнанных с разных мест полисмэнами, то среди них оказался и Мира-Оа. Старик протестовал, но полисмэны не обратили на это внимания и насильно привели его среди прочих людей.
— Я не хочу идти! Я не пойду! — вопил Мира-Оа.
В виду преклонных лет колдуна, его вряд ли заставили бы идти, но своим сопротивленим он сам напортил себе: теперь приходилось проучить его, чтобы произвести известное впечатление и на других туземцев, в предупреждение возможных возмущений. Так как физические способы воздействия на туземцев воспрещены законом, Омфри ограничился тем, что приказал полисмэнам включить Мира-Оа в число носильщиков. Узнав об этом, колдун начал бунтовать: он бросился на землю, выл и визжал, как раскапризничавшийся ребенок. Туземцев это волновало, но мы не обратили на это внимания. По окончании набора оставшимся было предложено разойтись по домам, а навербованных носильщиков, в том числе и Мира-Оа, собрали в группу на берегу реки и предложили обильное угощение. Мира-Оа стоял в стороне с видом оскорбленного достоинства; он отказался от всякой пищи и ограничился скудною снедью, принесенною ему его старой, сморщенной и беззубой женою из поселка.
Ночью нас разбудил полисмэн, сообщивший, что Мира-Оа возмущает своих товарищей росказнями о предстоящих им несчастьях и призывает на нас ужасные проклятия, сопровождая их какими то заклинаниями. Мы спустились к берегу и увидели колдуна; он скакал через костер, распевая какие-то дикие песни и производя пассы бамбуковой тростью. Омфри ворвался в круг туземцев, столпившихся подле колдуна, толкнул его и вырвал из его рук трость. Конец ее оказался смазанным липкою глиною, а в нее были воткнут окурок моей папиросы, потерянный Омфри карандаш и кусочек фольги от нашей фотографической камеры; старик подобрал, что мог, из принадлежавших нам вещей, чтобы проклятие возымело на всех нас свое действие.
Само собою разумеется, что нам все это было только смешно, и Омфри швырнул в реку всю колдовскую утварь. Затем он заявил старику что остаток ночи он должен будет провести под арестом. Это привело колдуна в исступление.
— Вот видишь, сказал Омфри: — я не собирался брать тебя с собою, а хотел только научить держать язык за зубами. А теперь, когда ты накликал на нас проклятие, я должен заставить тебя носить поклажу, и если проклятие твое имеет какую-нибудь силу, то лучше бы тебе снять свои чары, так как ты сам можешь пострадать от них вместе с нами.
— Этот старый дурак наделает еще нам хлопот — пророчествовал Омфри, возвращаясь на ночлег: — я подержу его у нас денька два и отправлю домой.
Нам очень скоро пришлось убедиться в том, что он был прав.
Утром Мира-Оа был выпущен из-под ареста. Он не проронил ни звука и сидел мрачный в стороне от всех на носу пироги, хмурясь на грубые шутки товарищей. Дневной свет рассеял страхи минувшей ночи, навеянные на носильщиков колдуном. С своей стороны, полисмэны разъяснили туземцам, что колдовские чары бессильны над белым человеком, присовокупив, что черные ящики (камеры), которые мы везли с собою, содержат столь могучие чары, что проклятия Мира-Оа теперь лишены всякого действия. Туземцы Новой-Гвинеи, как беспечные жизнерадостные дети, легко поддались этим уговорам.
Когда был отдан приказ к выступлению, и носильщики взялись за свою поклажу, Мира-Оа стоял со скрещенными на голой груди руками, неподвижно глядя прямо перед собою. Он огрызнулся, когда полисмэн коснулся его плеча, но даже не повернул головы. Тогда полисмэны, не долго думая, навязали старику его ношу на спину и толкнули в ряды прочих носильщиков. Когда Омфри отдал приказ трогаться в путь, старик бросил на него косой взгляд и пошел, не ожидая, чтоб его подгоняли. Однако, взгляд, брошенный колдуном на нас мимоходом, пылал ненавистью и показывал, что он не примирился с своею судьбою.
Глава V
Чары колдуна
— «Табада» (господин) — сказал Денго, полисмэн, служивший мне в качестве вестового, указывая на колдуна, — я подсмотрел, что этот черный негодяй делает против тебя «пури-пури». Я проломлю его кровожадную башку.
Для Денго не составило бы труда выполнить свою угрозу. Он был уроженец Мэмбары, гористой местности в сотнях миль от берега, и не питал ни малейшего страха к черной магии прибрежного чародея. Но и против него у колдуна имелось средство, это страх, питаемый уроженцами Мэмбары к змеям. В Мэмбаре процветает странный культ, называемый Байлона, верховным божеством которого почитается змея, живущая, как думают туземцы, на вершине горы; малейшее желание ее, выраженное устами тех, кто считается служителем культа должно быть исполнено под страхом смертной кары. Уроженцы Мэмбары сворачивают с дороги перед каждой змеей и даже не глядят в ее сторону.
В течение пяти дней наш путь вел по унылым болотам, поросшим саго; мы продвигались по колено в воде или сквозь чащу травы выше человеческого роста. Солнце немилосердно пекло нам головы, и мы жестоко страдали от жары. За этою низиною начиналась никем не исследованная область, населенная людьми, ведущими тот же примитивный образ жизни, какой вели их предки столетия тому назад.
Старик Мира-Оа вел себя вполне корректно. Уже не приходилось
