Наварин - Владимир Виленович Шигин

На правом – парадном трапе флагманского "Азова" его встречал сам Сенявин и командир корабля Лазарев. Эскадру Николай застал врасплох. О его приезде никто не знал, и к приему не готовились. На "Азове" не успели даже вызвать караул, а матросы с офицерами выстроились, как были, в рабочем платье. Но император разносов не чинил. Осмотрев сначала "Азов", а затем стоящий подле на якоре "Гангут", Николай заявил, что ходом работ вполне доволен.

На этом, однако, внимание императора к уходящим кораблям не кончилось. Оставаясь в Кронштадте, он теперь наезжал на эскадру почти ежедневно. В один из таких приездов Николай прихватил с собой и союзных послов: английского и французского. Объехав все корабли, высокие гости прибыли на "Азов". Показывая послам корабельный арсенал, император обратил внимание на искусно выложенные там из ружейных замков имена великих побед: Гангут, Ревель, Чесма. После последнего слова была буква "и".

Александр Сергеевич Меншиков

– Что значит эта буквица? – обернулся Николай к сопровождавшему его Лазареву.

– Сие означает дальнейшее продолжение всех выше выставленных имен! – отвечал лихой моряк.

– И что же будет дальше? – поинтересовался царь, улыбаясь.

– Имя первой победы флота Вашего императорского величества! – был достойный ответ.

– Что ж, – покосился на притихших послов Николай Первый. – С такими молодцами ждать мне придется недолго!

Командиру он объявил благодарность, офицерам – благоволение, а команде по два целковых, по двойной порции вина и "приварок" в два фунта мяса каждому.

* * *

Данному своей супруге слову – сделать из ее у кузена мичмана Корнилова настоящего моряка, Лазарев остался верен. Незадолго до выхода из Кронштадта, на переходе морем обходя корабль, капитан 1 ранга зашел в выгородку над кубриком, где квартировали мичмана. А зайдя, остановился в изумлении – все свободное пространство выгородки было буквально завалено связками французских любовных романов.

– Кто у вас здесь охотник до этой дряни? – спросил он сурово.

– Корнилов! – был робкий ответ.

– Вестовой! – не оборачиваясь, крикнул Лазарев. – Весь хлам за борт! Сам же виновник был зван в капитанскую каюту после вечерних чаев.

– Вот, что, Владимир Алексеевич, – подошел к замершему в дверном проеме мичману капитан "Азова". – На сем вашим фривольностям конец! Отныне станете читать лишь вот эти книжицы. От них и дури в голове не будет, а польза несомненная. С этого я и начну ваше воспитание!

На столе стопкой лежали толстенные тома навигации, морской практики и жизнеописания великих флотовождей.

* * *

В ночь перед уходом эскадры император прибыл на "Азов" вновь. Была полночь и разбуженные свистками сонные матросы, одеваясь на ходу, стремглав выскакивали из люков.

– Снимайтесь с якоря! – объявил Николай, следуя, во главе свиты, на шканцы. Оповестив эскадру фонарем о начале движения, "Азов" первым воздел паруса и положил руль на вест. Белая пузырящаяся пена с шипением отхлынула в стороны. Упираясь грудью в вымбовки, матросы выхаживали якорь. За кормой быстро окутывалась облаками парусов остальная эскадра. Ловя ветер, корабли постепенно набирали ход.

С восходом солнца на "Азове" подняли штандарт – символ личного предводительства императора своим флотом. На золотом поле двуглавый орел цепко сжимал клювами и когтями карты четырех морей: Белого, Азовского, Балтийского и Черного. Подъем самого главного флага империи корабли сопроводили оглушительным салютом. Штандарт на корабле для моряков событие не частое. Последний раз его поднимал более четверти века назад еще императора Павел…

Вытянувшись в кильватер, корабли держали курс на выход из Финского залива. За "Азовом" в струе держался 84-пушечный "Царь Константин", за ним 74-пушечные "Князь Владимир", "Иезекииль", "Александр Невский", "Сысой Великий", "Святой Андрей". Несколько поодаль по обеим сторонам главных сил следовали фрегаты: "Константин" и "Меркурирус", "Проворный" и "Кастор", "Вестовой" им "Диана", каждый в 44 пушки. Замыкал эскадру арьергард: 36-пушечные "Елена" и "Крейсер" да посыльные корветы: "Гремящий". "Усердие" и "Ахиллес".

За Красной Горкой, приведясь в бейдевинд и разделясь на два отряда, корабли провели показательные маневры. Сенявин волновался. Ведь столько лет сам уже не был в море, а тут еще эскадра не сплавана, команды не притерлись. Но все обошлось как нельзя лучше. Командиры дело свое знали, матросы были расторопны, и Николай остался вполне доволен увиденным.

В завершении учений Сенявин произвел примерное сражение. Часть кораблей, образовавших подветренный отряд, подняли красные флаги, другая, наветренная, паля холостыми зарядами, прорезала линию "противника" и атаковала его. Особенно лихо управился в этом маневре командир "Сисоя Великого" капитан 2 ранга Дурасов. Он столь удачно проложил курс, что ухитрился дать два полновесных продольных залпа по подставившему ему корму "Азову". К 14 часам флот перестроился в одну колонну и лег в дрейф.

После маневров на флагмане подняли сигнал общего богослужения.

Весь напутственный молебен Николай, обнажив голову, отстоял в строю команды "Азова". Когда же корабельный иеромонах Герасим закончил песнопение, император простился с моряками словами:

– Надеюсь, что в случае военных действий, с неприятелем будет поступлено по-русски!

Ответом ему было троекратное "ура". Императорская яхта легко отвалила от борта флагманского корабля. На корме ее золотой вязью значилось: "Дружба".

– Курс вест-норд-вест! – объявил Сенявин, самолично сверившись с картой и компасом.

Салютуя уходящей яхте палубными пушками, эскадра легла на развороте широкой дугой. Упругий балтийский ветер пучил полотнища парусов. На ходу перестроились в две колонны. Правую повел сам Сенявин. Левую – вице-адмирал Лутохин, державший свой флаг на "Князе Владимире". Мелкие суда составили арьергард под началом контр-адмирала Гейдена.

Так начался поход, навсегда вошедший в историю нашего Отечества одной из самых блистательных ее страниц.

Глава пятая

В походе

Эскадра адмирала Сенявина растянулась на несколько миль. Срываясь с гребней волн, летала по воздуху пена. Обтянутые винты гудели глухо и тревожно.

На траверзе Ревеля у острова Кошкар русских моряков поджидал первый сюрприз – британский фрегат "Галатея". Держась на почтительном расстоянии, англичанин некоторое время сопровождал эскадру, то, забегая вперед, то, наоборот, пропуская ее мимо себя. Наконец, все подсчитав и определив, "Галатея" окончательно отвернула в сторону.

– Англичане, есть англичане, – убрал зрительную трубу от глаз Сенявин, – Они и себе-то верят лишь по большим праздникам!

Появление фрегата вызвало заметное оживление и среди офицеров.

– Что-то почуяли британцы, коль аж до Финского залива добрались! Знали б, что мы и сами не знаем, куда путь держим! – высказал свое мнение лейтенант Нахимов.

– Известно куда идем, – пожал плечами Бутенев. – Как всегда в Средиземку турок бить, оттого и секретность такая.

– Как же бить, когда войны нет! –