Девочка с косичками - Вильма Гелдоф

Трюс надела блузку, выгодно подчеркивающую грудь, но от каблуков и макияжа отказалась наотрез.

– Немцы этого не любят, – заявила она на сегодняшнем сборе в штаб-квартире.

– Выходит, что-то общее у тебя с ними все-таки есть, – пошутила я.

– Да, – рассеянно отозвалась Трюс, рассматривая себя в зеркале у входной двери, – я настоящая «немецкая подстилка».

«Будто саму себя уговаривает», – подумала я тогда. Но в ее бесстрастном голосе не слышалось убежденности. Она вела себя странно, словно очень сосредоточенно о чем-то думала.

В семь вечера Трюс вышла из дома на Вагенвег.

Мы с Франсом и Сипом на всякий пожарный заняли наши места уже в восемь, хотя не исключено, что сестра с фрицем появятся здесь только в десять. Но и тогда у нас будет предостаточно времени, чтобы убраться отсюда до одиннадцати, до комендантского часа. В Амстердаме он теперь начинается аж в восемь вечера – немцы решили наказать город за успешные операции подпольщиков. Удачно, что у нас не так!

Луна сегодня почти полная, ночь ясная. Наверняка еще можно чуть размять ноги, пройтись туда-сюда по тропе. Моя единственная задача – убедиться в том, что Трюс с фрицем свернули на правильную дорожку. Если нет, я должна один раз коротко свистнуть, предупредить Франса.

Трюс сейчас сидит в том ресторане. Одна как перст. За столиком у затемненного окна, представляю я себе. Может быть, за нее поднимает тост группа солдат. Möchtest du etwas trinken? Ach, wieso denn nicht? Komm mal her, Sie sind ja ein hübsches Mädchen[29]. Угрюмый взгляд Трюс наверняка способен удержать на расстоянии целый батальон. А что, если она приглянется кому-нибудь из старших офицеров, но не нашей «мишени»? Что тогда? Франсу легко говорить, но план может сорваться в любой момент.

Нет, не стоит так думать. Все пройдет хорошо. «Мишень» зайдет в ресторан, в одиночку, без товарищей – да, так было бы лучше. Трюс улыбнется ему. Не слишком вызывающе, не слишком заметно и не слишком радостно – этакой застенчивой полуулыбочкой. Отлично, так и надо. Собственно, по-другому улыбнуться мужчине сестра не способна. Не надо ей упирать руки в боки, подмигивать, корчить из себя киношную Веру. Вот сидит девушка, одна, в облегающей блузке, застенчиво улыбается. Этого должно хватить.

Уже стемнело. Вряд ли Трюс с фрицем появятся сейчас, но кто знает? Я прижимаюсь спиной к толстому стволу, как велел Франс, и проверяю, не видать ли меня с улицы. Больше пост покидать нельзя. Нельзя ходить туда-сюда, нужно оставаться в тени дуба.

Вечер кажется бесконечным. Если не обращать внимание на шум проезжающих немецких автомобилей, на улице тихо. Изредка мимо группками проходят солдаты. Проезжает одинокий велосипедист. Но Трюс все нет и нет. Небо из серо-голубого становится темно-серым. Свет больше нигде не горит. Наступила ночь, влажная и прохладная.

Вот бы меня сейчас увидел Петер! Какое восхищение загорелось бы в его глазах! «Таких девчонок, как ты, я больше не знаю, ни одной, – сказал бы он. – Ты особенная». И притянул бы меня к себе и поцеловал. Я вздыхаю и снова вспоминаю о Трюс, которая по-прежнему где-то пропадает. Она как охотничья собака, которая должна загнать фрица в лес, привести к охотнику, к охотничьему пистолету. Неужели у нее не вышло? Или фриц так и не показался? Но и тогда ей пора бы уже быть здесь. Часы где-то неподалеку уже пробили десять, с тех пор прошло время. Официант вот-вот прокричит: «По последней!» Официант… «Эй, а не та ли ты штучка, что сидела здесь без денег с сестрой?» Нет, с подружкой, скажет он. Нас никогда не принимают за сестер. «Это ведь ты, не так ли? А подружка твоя заходила на прошлой неделе. Ушла под ручку с эсдэшником, и он больше не возвращался. Интересно, почему? Не знаешь? Конечно, знаешь. Будет лучше, если ты объяснишь это СД. Нет, никуда ты не пойдешь. Подождешь здесь, за тобой скоро приедут».

Уже, должно быть, почти одиннадцать. Я заставляю себя дышать спокойно. Трюс найдет, что ему ответить. Моя сестра за словом в карман не лезет. Но она должна появиться, прямо сейчас.

Мысли не остановишь. Отвлечься мне тут не на что, вот разве что хочется по-маленькому. Сил нет как хочется.

Вдруг в поле моего зрения возникает парочка, они идут рука об руку. Не идут – прогуливаются, черепашьим шагом. Старички, наверное. Хотя нет… Какие старички в такой поздний час? Или это?.. Да! Трюс с этой немецкой свиньей! Наконец-то!

Я едва сдерживаюсь, чтобы не окликнуть ее. Их шаги звучат приглушенно, как и голоса. Будто Трюс не хочет, чтобы мы ее заметили, но это, конечно, ерунда. Я еще крепче вжимаюсь в дуб, пытаюсь разглядеть их между деревьев. Они бредут по тропинке, по которой в прошлый раз шли мы с… По правильной тропинке. От меня ничего не требуется. Только ждать. Фриц, взяв сестру под руку, шагает навстречу смерти.

В туалет. Мне надо в туалет. Не думать об этом.

Мысленно я шагаю рядом с Трюс. Углубляюсь в лес. Напрягаю слух. Жду того, что должно случиться. Замираю, услышав голос. Тот же голос. Те же слова. «Здесь частная собственность! Verschwinden Sie, sonst informiere ich Ortskommandant Freude[30]». Неразборчивый ответ. Я считаю. Три секунды. Гремит выстрел. Сценарий мне знаком, но все-таки я съеживаюсь в комок. Зажмуриваюсь. Сжимаю кулаки. Чувствую, как из моей ладони выскальзывают длинные пальцы.

Проходит целая вечность. Что они уже успели? Раздели тело, утащили с тропы, закопали. Теперь должны прийти за мной. Я дрожу, стараюсь не забывать дышать. Я все еще невидима? Да, у дерева меня не заметить. Сколько прошло времени? Сколько понадобилось Франсу и Виллемсену в прошлый раз, чтобы похоронить «мишень»? Понятия не имею. И сколько я тут жду – тоже. Нужно набраться терпения. Ждать. Мы так договорились. Трюс придет за мной, и мы вместе поедем домой. К маме. Она дома. Мама согреет нам молока, обнимет, утешит.

На улице тихо, только изредка слышны автомобили. Это немцы. По этой дороге они въезжают в Харлем.

Холодает, лицо обдувает ветер. Мне нужно в туалет. Очень нужно. Я немного сползаю вниз по стволу дерева, но лунный свет тут же выхватывает мои белые коленки. И как раз в эту минуту у обочины с громким скрежетом тормозит немецкий грузовик. Из кузова выпрыгивают человек пять солдат и два лающих пса. Я тут же выпрямляюсь, прижимаюсь к стволу. Солдаты освещают прожекторами землю. И начинают двигаться в мою сторону. На деревьях пляшут призрачные отсветы.