На заре земли Русской - Татьяна Андреевна Кононова

Надолго замолчала София Новогородская. Тяжёлые колокола с почётом возложили на обоз, так что солнце играло на гладкой начищенной поверхности их. Но теперь они казались замершими, уснувшими будто: дожидались твёрдой руки звонаря, который провозгласит будущий благовест уже в Полоцке. А в Новгороде теперь стало тихо, и люди не знали, победа за ними или поражение. Ни одной сечи не проиграл князь-чародей, ни в одной полочане не были разбиты. Много раз другие пытались выведать тайну непобедимых, но полоцкие кмети лишь пожимали плечами, пряча в усах улыбку: «Мы не волхвы и не колдуны, чаровать не обучены. Сами куём себе удачу, вот этими руками» — и протягивали руки, крепкие, загорелые, натёртые железом, сохой и бороной. Сильные у полочан руки, таким удачу держать не тяжело.

Кмети радовались, что кончилась кровопролитная сеча, что теперь мир вернётся снова и, пожалуй, надолго, а князь был привычно суров и задумчив, даже пить в обозе отказался, когда старший сотник поднёс чару с хмельным мёдом.

— Не хочу, Радомир, — князь отвёл его руку с чарой. — Не до того.

— Ну что ты, княже, сам не свой? Порадовался бы с нами!

— Кому радость… — Всеслав задумчиво обернулся, посмотрев на товарищей, ехавших чуть поодаль. — Кому горе. Ведь это вражда наша во всём виною. Датчанин, что зимой к нам приехал, сына потерял. Весняна погибла… Дмитрий… Теперь, даст Бог, там увидятся, — он перекрестился и, помолчав немного, добавил: — А сколько ещё? Тех, кого я не знаю? Сколько ещё Господь пошлёт людям испытаний, чтобы они поняли, что нет одной правды? Что она у каждого своя?

Радомир ничего не ответил, но и его взгляд вдруг омрачился, и золотистый напиток из чаши медленно пролился в снег.

С окончанием одной сечи — неясно, для кого удачным — не закончилась усобица, и Всеслав понимал, что при случае Изяслав подговорит братьев пойти в поход на север снова. Он и не надеялся, что Святослав Черниговский откажется. Он поддержит старшего брата. Всеволод мог бы: он не стоит на их стороне, он словно на распутье между ним и братьями, молод, неопытен, не знает, с кем дружбу водить, оттого и следует за старшими братьями, не думая, что путь их не всегда верен.

Что теперь будет? Бог знает… Надолго загадывать не приходится. Киевская и туровская дружины от сечи нескоро оправятся, второй раз не полезут на рожон, побоится туровский княжич волхва и чародея Всеслава. Князь полоцкий сам улыбнулся своим мыслям. Теперь, поди, Изяслав его и колдуном назовёт, ведь, по его словам, не могла одна небольшая полоцкая дружина выйти против трёх сильных — и победить. Нет здесь никаких чудес, а люди верят и отчего-то боятся. Не догадываются, что только трудом и верой можно получить своё, и никакие волхвы, никакие боги не будут порукой удачи.

Поднялись в небо золочено-алые стяги, далеко растянулся шумный неровный строй дружинников. Под невысоким, покатым обрывом сонно ворчала и переваливалась река, освобождаясь из-под ледяного панциря, шумело течение, уносящее вдаль отколотые льдины. Прозрачная чёрная вода под ветром широко разливалась на пологий берег, лизала кромку льда, песок и прибрежные камни. Снег таял. Грязно-белыми клочьями он уползал в тень, но и там отыскивало его беспощадное солнце. Из-под истончившегося покрова торчали мокрые тёмные ветки и прошлогодние травы, жёлтые, пожухлые, но всё ещё живые. Обнажённые деревья, охваченные покуда не зелёным дымом листвы, но едва различимым золотистым пушком, будто светились на закате, покачивали тонкими ветвями, поскрипывали на холодном сыром ветру.

Тяжёлые подкованные копыта лошадей проваливались в неглубокие изрытые сугробы и скользили по влажной траве на проталинах. В пустом и тихом, чёрном после сошедшего снега перелеске на все лады чирикали и звенели воробьи, синицы и сойки. Вихорко, выехав из строя, заиграл на рожке, и однообразная, протяжная мелодия напомнила о светлой, тихой радости, будто перед великим праздником, когда все вокруг замирает в преддверии нового рассвета.

Семь солнцеворотов минуло с той поры, как полоцким князем стал Всеслав, сын Брячислава. На север пришла весна.

Часть II

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ

Глава 1

КЛЯТВА

И та, что сегодня прощается с милым,

Пусть боль свою в силу она переплавит.

Мы детям клянёмся, клянёмся могилам,

Что нас покориться никто не заставит.

А. Ахматова

— Роман, отдай! Это моё! Верни!

— Забирай, — пожал плечами Роман и поднял руку с деревянным мечом повыше. Восьмилетний Глеб подпрыгнул, но не достал даже до плеча высокого старшего брата. Разозлился, досадливо покривил губы, готовый расплакаться. Стал прыгать вокруг старшего, пытаясь достать свой меч, но был слишком мал ростом.

— Отдай! Отец мне вырезал!

— Отдай ему, Ромашка, — проходивший мимо Ростислав толкнул брата в плечо, отчего тот опустил руку, и Глеб радостно выхватил у него меч. — Полно тебе маленького дразнить. Глеб, покажи, что умеешь?

Маленький княжич размахнулся деревянным мечом, но не рассчитал силу, замах получился слишком сильным, и мальчонка, не удержав равновесие, оказался на земле. Потёр ушибленную коленку, но поднялся. Подхватив с травы палку, Ростислав в шутку ответил ему несколькими выпадами. Дерево стучало о дерево, Глеб заливисто хохотал, Ростислав поддавался и позволял мечу маленького противника касаться его рук и плеч. У Глеба было много старших братьев, целых шестеро, но Ростислава, второго по старшинству, он любил почему-то больше других. Добрый, чуткий и смешливый, Ростислав и нравом, и лицом был похож на матушку, а от отца ему достался пристальный и проницательный взгляд серых глаз. Он всегда с охотой возился с младшими, вместе с отцом и старшими гриднями обучал их ратному делу, подолгу пропадал в кузне с датчанином по имени Айфбьорн. Глеб бегал хвостом за ним и Романом, и если Роману, самому старшему сыну полоцкого князя, эта привязанность была не больно-то по душе, то Ростислав никогда его не прогонял и частенько урезонивал старшего брата, когда тот задевал маленького.

Так и сейчас. Оставшись, по своему обыкновению, в стороне от «ребяческих забав», Роман присел в тени под раскидистым ясенем, прикрыл глаза и слушал. Совсем рядом смеялся младший братишка, Глеб, подначивал его шутник-Ростислав. На княжьем подворье было тихо, полуденная жара загнала работников и жителей терема в горницы, только кое-где слышались негромкие, разомлевшие от духоты голоса, скрип колодезной