Дочери служанки - Сонсолес Онега

Она закрыла глаза и увидела себя девочкой, девушкой, взрослой женщиной и старухой. Она увидела себя дочерью и матерью и свою мать, увядшую, как теперь она сама, под руку с отцом, на дороге, где она распрощалась с ними навсегда. Она уже была замужем за Доминго, которого никогда не любила; из прихода Иглесиафейта, что в округе Сан-Сатурнино в провинции Корунья, они отправились на повозке, которую тащил усталый вол, куда глаза глядят. Им необходимо было найти работу, чтобы не умереть с голоду.

Она необыкновенно ясно помнила тот день, когда они оказались на побережье в Пунта до Бико, и супруги Вальдес, тогда совсем молодые, наняли их в качестве охранников замка Святого Духа.

Помнила свою радость и отсутствие энтузиазма у Доминго.

Элегантность доньи Инес, которая немедленно решила помочь ей изучить основные правила жизни в замке.

И вежливость дона Густаво.

Первое впечатление, которое он на нее произвел, так и осталось нетронутым: он был хорошо воспитан и ничем не походил на героя обычных россказней о хозяевах. С годами это мнение о нем лишь укреплялось, и все кончилось тем, что Рената по уши в него влюбилась и совершила первородный грех.

Она полюбила.

– У меня тоже есть на это право… – говорила она, пребывая в смущении и растерянности. – Я ошиблась, боже мой… Как я ошиблась!

Первый раз она ошиблась, когда перепутала реальность с желаниями, которые не могли осуществиться, потому что она навсегда останется служанкой. Даже горничной, даже личной прислужницей сеньоры и то ей не бывать никогда.

И второй раз она ошиблась, когда в необъяснимом порыве поменяла новорожденных девочек.

«Зачем ты это сделала, Рената? – спрашивала она себя. – Сколько раз ты уже в этом раскаялась?»

Что было хуже всего, так это безысходное раскаяние. Рената всего лишь хотела, чтобы у ее родной дочери была хорошая жизнь, но она не учла последствий. В том числе и для себя самой, ведь она так страдала, когда сеньоры уехали на Кубу.

«Я только хотела лучшей жизни для своей доченьки… только это…» – бессильно повторяла она.

В эти сумбурные часы, предшествовавшие смерти, Рената не знала, поможет ли чему-нибудь ее раскаяние, но ей необходимо было избавиться от чувства вины, которое не отступало ни на день, начиная с 3 февраля 1900 года.

Она попыталась успокоиться.

Но тело не слушалось ее.

В неотступном бреду она подумала о Кларе. В ней не было любви к ней ни на йоту. Она ни разу не поцеловала ее, ни разу не взглянула на нее с нежностью. И от этого было больно. Больно от того, что она не могла ничего предложить ей, разве что жесткий тюфяк и куриный бульон в холодные вечера. Было невыносимо признавать, что, несмотря на все это, девочка всегда была хорошей дочерью, которая платила за ее ошибку и за ее подлость по отношению к ней.

Рената вдохнула спертый воздух.

– Я так и не смогла стать для нее матерью.

Она вытянулась на постели. Лицо покраснело, дыхание было прерывистое.

– Я не могу умереть с этим чувством вины, которое ношу вот здесь! – выкрикнула она, ударяя себя в грудь, покрытую холодным потом.

В безумном порыве, вызванном не то лихорадкой, не то неотступными воспоминаниями, Рената закуталась в одеяло с ног до головы и вышла из дома; она брела к замку, словно неприкаянная душа, ведомая дьяволом, чтобы бездумно – как тогда, больше двадцати лет назад, – но решительно освободиться от груза, который давил на плечи двадцать три года, обрушивая на нее бури и штормы.

Она отрыла дверь без предупреждения и громко, как могла, позвала Каталину.

– Каталина! Каталина, мне нужно с тобой поговорить!

– Рената, что ты здесь делаешь? – спросили служанки, удивленные ее видом и состоянием; она вся промокла от холодного пота и начавшегося дождя.

– Мне нужно поговорить с Каталиной, – настаивала Рената.

Каталина вышла из гостиной, где она ожидала донью Инес и своего будущего мужа.

– Что происходит, Рената?

– Мне нужно с тобой поговорить, – повторила она.

Каталина вышла из замка, поддерживая ее по руку, чтобы женщина не упала. Рената впервые привела ее к себе в дом и там стала говорить, беспорядочно и бессвязно, не подбирая и не обдумывая свои слова.

– Ты никогда не была здесь, правда?

– Никогда.

– Здесь плохо пахнет и холодно…

Морщинистые руки служанки дрожали, губы скривились в гримасе, открывавшей наполовину беззубый рот. Но что Каталина никогда не забудет, это как дрожали ее зрачки, когда она рассказывала о своем грехе, который ей необходимо было исторгнуть из своего тела, словно злокачественную опухоль.

– Здесь плохо пахнет и холодно, – повторила она, – но в этом доме я тебя родила.

Девушка отрицательно покачала головой, отступив на шаг.

– Что ты говоришь! Ты сошла с ума!

Она бросилась вон из комнаты, но Рената схватила ее за руку из последних сил.

– Каталина, я твоя мать, а твой отец – сеньор Густаво Вальдес, который взял меня прямо в этом в саду. Он просил меня сделать аборт, обещая дать землю в пользование, но я была храбрая и принесла тебя в этот мир, здесь, именно здесь! – выкрикнула она, указывая на земляной пол.

– Сумасшедшая! Пусти меня!

– Не отпущу, пока ты меня не выслушаешь.

– Оставь! – прохрипела Каталина, пытаясь высвободиться из рук матери.

– Слушай же! Вот этими самыми руками я поменяла местами тебя и твою сестру Клару на следующий день после рождения. Я совершила непростительную ошибку, но я хотела, чтобы у тебя была та жизнь, которой ты заслуживаешь, как жизнь дочери богатого сеньора. Я не могла допустить, чтобы ты жила в нищете этого дома. Я…

Рената вынуждена была набрать воздуха в легкие, чтобы продолжить.

– Меня вела любовь к тебе, – прошептала она. – Но удовлетворения я не получила. Мне не принесло счастья видеть, что ты живешь в достатке, учишься и собираешься выйти замуж за человека, который не взглянул бы на тебя, будь ты дочерью служанки.

Рената чувствовала острую боль в груди, ее легкие работали на пределе, но она продолжала бороться до конца. Хотя смерть уже призвала ее к себе, она не могла сойти в могилу с тяжелым чувством вины.

– Каталина, я допустила ошибку и теперь должна в ней признаться. Только сейчас я осознала, что натворила, какое совершила злодейство. Возраст, годы и болезнь, которая меня душит, вынуждают меня рассказать о том, что произошло, пока не стало слишком поздно.

– А Клара? – спросила Каталина, широко раскрыв глаза от страха.

– Жизнь была к ней справедлива. Она выбилась наверх, она не