Преклони предо мною колена - Богумил Ржига

Ян Пардус ведет себя как умелый часовых дел мастер — у каждого новичка находит особую пружинку.

Он отлично понимает, что значит в бою даже последний оставшийся в живых человек. Знает он до мельчайших подробностей и боевые приемы своего времени. Когда открывается заграждение из повозок, каждый должен биться в одиночку.

А в отряде легкой конницы все зависит от силы и боевых качеств воина, сидящего на коне.

Но Пардус умел добраться и до сердец своих подопечных. Они хоть и делают вид, что опытные воины, но в битвах пока не участвовали. Он отвлекает их от миролюбивых мыслей и приучает думать о сражениях. Он учит их распознавать, где приготовлена западня, избегать ловушек, использовать замешательство врага, помогать себе хитростью, вовремя обнаруживать предательство, представлять себе сцены будущего боя, чувствовать дуновение ветра и течение воды, знать время восхождения звезд, знать, где находятся броды через реку, различать в темноте деревья и прислушиваться к предостерегающему крику птиц.

Часто их воинские учения проходят после полуночи. Они выезжают из ворот замка, где безмятежно спят женщины. Над уснувшей землей вздымается гигантский купол, разрисованный звездами, на стеблях трав отыскивают укромное местечко капли росы.

Куда направляется дружина? То в Бор или в лес около Керска через подъемный мост из дубовых бревен, то в Ошкобр в лужицкие леса при устье Цидлины или в леса дымокурские из Замковых ворот, а иной раз и в лес Бабин недалеко от Нимбурка — там, у Нимбуркских ворот, был вероломно убит пан Бочек из Кунштата, и потому просто необходимо держать руку на эфесе меча. Ян Пардус допускает, что в тех краях закон не имеет силы. Возможно, он прав.

Когда же дружина возвращается домой, воины в один миг опустошают оловянные миски с вареной говядиной или жареной дичью, выпивают ведро дымокурского пива, потом заваливаются в постели и спят таким сном, который больше похож на смерть, чем на жизнь. Так пробегают пять-шесть погожих сентябрьских дней.

Дивиш с сожалением вспоминает о шумных городских вечерах, но в этой напряженной жизни весь его буйный темперамент расходуется до конца, а Мареку кажется, что нежная красавица только пригрезилась ему. Он ни разу больше не видел ее, хотя теперь их разделяет всего лишь стена.

Кому, собственно, хотелось в эти прекрасные дни, когда на лугах еще цвел синий цикорий, менять свою судьбу? Пардусу? Дивишу? Мареку? Или кому-либо другому? Пожалуй, никому. Судьба сама вершила все, как ей заблагорассудится.

Неожиданно воинские учения прекратились. Ян Пардус стягивает свой отряд юных латников, пополненный несколькими бывалыми воинами и двумя поварами, в фазаний заповедник за Замковые ворота. Небо обещает жаркий день, заповедник еще спит. Но всадники соскакивают с седел, вытаскивают господских сокольничих из постелей, ищут место, где нужно поставить стол, где будет разожжен костер, где разобьют лагерь. На просеке шумно, но даже шум не может нарушить величественной красоты природы: группы белых берез, буковые рощицы, сквозь сосны просвечивает кусок синего неба, на траве лавина искрящейся росы. И кругом струи серебряного света.

Марек полон напряженного беспокойства. Он увидит соколиную охоту. Наверное, сюда прибудет подебрадский пан. Чем иначе объяснить бурную деятельность Пардуса? И Дивиш неспокоен. В его глазах ликование: сегодня наш день! Наверное, он прав. Оба они молоды, не женаты, у них и прошлого-то нет. Почему бы именно сегодня не наступил их день?

Приезжают верхом Иржи из Подебрад и два других пана: Ярослав из Мечкова, начальник дружины замка Мыдловар, и Ян из Гонбиц, начальник дружины замка Олдржих. Ян Пардус и его челядь застывают в почтительных позах. Не перед Ярославом из Мечкова, хотя он такой громадина, что, сидя на коне, почти волочит ноги по земле, и не перед быстрым как ртуть Яном из Гонбиц, а перед подебрадским паном — главой восточночешских ландфридов Иржи из Подебрад. На нем штаны в обтяжку и зеленый плащ с рукавами, по краям плаща бахрома, на рукавах прорези. Пояс с коротким мечом лежит на бедрах.

Марек взволнован, он не спускает глаз с Иржи. Иржи всего двадцать семь лет, но Мареку он кажется значительно старше. Невысокий, коренастый, круглое лицо спокойно, лишь карие глаза выдают живость и внимание. Он несколько медлителен, словно есть в нем скрытая тяжесть. Может быть, он занят своими мыслями? В чем же его сила? В уме? Или в его вере?

Много времени утечет, прежде чем Марек сможет ответить на эти вопросы. А пока что он мысленно оценивает Иржи, который держится просто и без внешнего блеска. Он еще не приобрел тех черт характера, которые возникают из чувства ответственности, не выглядит он и накопителем дукатов, хотя к нему почти каждую неделю стекаются товары. Пожалуй, его цель — постепенно занимать все более высокое положение на феодальной лестнице, а этого не сделаешь, если быстро не расширишь своих владений.

Марек чувствует, что перед ним человек, который находится в начале своего пути. Иржи смотрит, разглядывает, размышляет, взвешивает, а затем, отбросив колебания, делает шаг, который решит его будущее. Он, должно быть, знает, что век благоволит к нему. Наверное, он предвидит, что не состарится и за пятьсот лет.

Может ли Марек признать его своим господином, не противясь самому себе? Да, может, кивнул головой Марек и взглянул на Дивиша, который дружески ему подмигивает.

Ян Пардус, кряхтя, сел на коня, подъехал к панам и остановился вместе со всеми возле молодых буков. Место удобное для наблюдения.

Сокольничие вошли в низкую поросль, держа соколов на предплечье, обернутом грубой кожей. Сокол с капюшоном на голове похож на монаха. Так же склоняет голову. Но вот вспугнутые фазаны с шумом взлетают, с соколов снимают капюшоны, и начинается убийственная игра. Покорная птица превращается в хищника: сама стремительность и беспощадность. Сокол взлетает, видит жертву, растопыривает когти и молнией падает на тяжелого фазана, который не умеет защищаться. Первый фазан — и награда соколу кусок печени, второй фазан — еще кусок печени, и так за каждого. Ни один лучник не стреляет, круги перед глазами людей сужаются до маленькой точки, где кончается жизнь радужной птицы.

Но вот все устали — соколы, сокольничие, паны и лучники. Марек тоже устал — ему пришлось довольно постараться, чтобы повара получили достаточно фазанов для угощения охотников. Пока повара ощипывали фазанов, Марек и Дивиш направились к кустам, где накрыли стол, поставили белый хлеб и красное вино, — больше пока ничего, потом на столе появятся фазаны, но ужо в другом виде: золотисто-желтые, нашпигованные салом, с хрустящей корочкой, с ароматом свежих грибов