Марианна Ярославская - Виктор Владимирович Королев
Мы с Василием много ездили по миру. Побывали в таких экзотических странах, как Катар, Шри-Ланка, Китай, Бразилия и другие. Это так много даёт для творчества! Я в Катаре написала более пятидесяти картин, тут же была открыта персональная выставка – она прошла с огромным успехом. В Бразилии тоже осталось около сорока моих работ – портреты и натюрморты.
Занимались с мужем общественной работой. Вошли в число руководителей Общества советско-цейлонской дружбы и по приглашению премьер-министра этой страны поехали туда. Это удивительная страна! Страна сплошных праздников! Из них самый длинный по времени – торжественное шествие, в котором участвуют сотни храмовых слонов, тысячи танцоров, факельщиков, знаменосцев. Эта живая река течёт мимо тебя много дней, представляете?
Цейлон по праву считается колыбелью буддизма. Многим памятникам там более двадцати веков – просто уму непостижимо!
Мы очень подружились с главой правительства этой страны – Сиримаво Бандаранаике. И я начала работу над скульптурой этой удивительной женщины.
Бандаранаике Сиримаво (1916–2000), первая в мире женщина – премьер-министр. После убийства мужа сменила его в политической борьбе и возглавила Партию свободы Шри-Ланки (ПСШЛ), тогда ещё Цейлона. Одержав уверенную победу на выборах, с июля 1960 г. – премьер-министр, министр обороны и иностранных дел. Всего трижды была главой правительства этого островного государства. Национализировала все иностранные банки, порты, ряд отраслей промышленности (в том числе производство знаменитого цейлонского чая). В 1976 г. Сиримаво была избрана председателем международного Движения неприсоединения. В августе 2000 г. Бандаранаике ушла в отставку (будучи в 84 года самой пожилой в мире женщиной-политиком), а спустя два месяца скончалась от сердечного приступа сразу после голосования на выборах.
Рада была, что скульптура получилась и понравилась моей героине. Сегодня мы все, к сожалению, как-то стали забывать имя Сиримаво Бандаранаике. А я считаю, что вот о таком уникальном человеке надо писать романы! И безусловно, надо возрождать и Движение неприсоединения, и Комитет защиты мира, и Всемирный совет женщин.
Как этого нынешние политики не понимают, а?
Картина
Со времени тех наших встреч с Марианной Емельяновной Ярославской в её скромной московской квартирке прошло тридцать с лишним лет. Увы, многих действующих лиц этой повести уже нет. В том числе и самой героини – удивительной женщины. В её судьбе, как в зеркале, – вся история нашей страны в двадцатом веке.
Отца её знают сегодня единицы, в основном историки, и то как воинствующего безбожника и идеолога коммунистической партии. А он был академиком, географом, ботаником, геологом, художником, самостоятельно изучил и в совершенстве владел несколькими языками, много чего умел и многого добился. Мать была комиссаром в годы гражданской войны, не раз поднимала красноармейцев в атаку, не раз пулемётным огнём защищала страну от Антанты.
Их дочь Марианна Ярославская – талантливый художник, автор многочисленных скульптур, барельефов, бюстов, а также прекрасных портретов, пейзажей и натюрмортов. У неё была масса почётных званий, включая «Заслуженный художник Якутской ССР». Её работы по сей день находятся в государственных и частных коллекциях в разных уголках бывшего Советского Союза и за рубежом.
Одна из её картин – сейчас передо мной. Я её специально снял со стены в коридоре. Комнаты нашей квартиры огибает узкий коридор, изогнутый буквой «Г». Предполагалось, что такие квартиры будут на две семьи. Но спустя десятилетия коммуналок в микрорайоне почти не стало. В память о послевоенной архитектуре сохранились лишь длинные коридоры от входных дверей до кухни. Соседи презрительно называли их кишкой, а мы с женой решили сделать там картинную галерею. Сменили освещение, поставили зеркальные раздвижные двери…
Вошло почти пятьдесят картин. Одна из них – подарок Марианны Ярославской.
У этого натюрморта нет названия. На специальной бархатной бумаге нарисована слева африканская маска, а справа – гвоздика в стеклянном роге. Такие стеклянные рога – символ вечной дружбы с братским грузинским народом – были почти в каждой квартире. А маски из чёрной берёзы – далеко не у всех, они были очень модны одно время, но приобрести их можно было только на боны или валюту где-нибудь в южной стране, а в капстрану выпускали далеко не всех…
В ту последнюю нашу встречу Марианна Емельяновна сказала:
– Хочу подарить вам на память какую-нибудь свою картину. Выбирайте!
И она раскрыла толстую папку с цейлонскими натюрмортами. Их было много, но эту я выбрал сразу.
– Как странно! – засмеялась она. – Вы мгновенно выбрали ту, которая писалась чудесным солнечным утром на балконе отеля, когда внизу проходило праздничное шествие, о котором я вам рассказывала. Я была очень счастлива в тот час, и это настроение передалось картине! И вы сразу почувствовали, сразу поняли моё состояние в тот день! Спасибо вам! И я приглашаю вас в свою мастерскую, это недалеко…
И вот мы в её мастерской на Масловке. Бюсты на стеллажах, картины на стенах. Посередине – укрыто что-то большое.
– Вы первый, кому я показываю эту работу.
Она сняла влажный полог с глиняной скульптуры. И молчала.
Честно признаться, фигура сидящего человека была замечательная, только ноги мне не понравились. Я глядел на них, потом поднял глаза на эту немолодую, но всё ещё красивую женщину, и мне стало её жаль.
– Прекрасно! Всё идеально! – выдохнул восторженно. Соврал.
– Правда? – просияла она. – А то мне самой что-то ноги дико не нравятся…
И долго смотрела на меня – благодарно и весело. В её тёмных глазах светилось всепонимание.
