Путь Абая. Книга III - Мухтар Омарханович Ауэзов
Абай учтиво поблагодарил Павлова за добрые слова, затем стал спрашивать:
- На этот раз губернатор сам должен приехать на съезд в Карамолу. Что он за человек? Как мне с ним держаться? Я ведь раньше никогда не сталкивался с ним. Может быть, мне лучше обращаться к «жандаралу» через его чиновников? Или же самому встречаться и разговаривать с ним? Может, нанять адвоката? Ведь я предчувствую, сколько жалоб и лживых «приговоров» от моих врагов накопилось там, в канцеляриях.
Павлов тотчас стал отвечать, словно давно ожидал этих вопросов.
- Нынешний генерал-губернатор назначен к нам недавно. Мне приходилось слышать разное о нем в разговорах чиновников. Но у всех прозвучало единое мнение: у него нет снисхождения к человеку, который держится перед ним трусливо. А некоторые даже поговаривают, что генерал вполне благородно поступил с теми, кто вел себя открыто и смело. Примите это во внимание.
- Разумеется. Спасибо, что сказали об этом.
- Но имейте в виду, что, увы, - любой русский чиновник представляет киргиз-кайсацкую степь как дикую страну, населенную невежественными дикарями. И вам нужно показать, что в этой степи есть Ибрагим Кунанбаев! Непременно дать им узнать, кто такой Ибрагим Кунанбаев, родившийся и живущий среди кочевников степи! Сумейте предъявить доказательства этим чинушам, что вы человек высочайшей нравственной культуры! Явите перед ними духовную силу человека степи, свою силу, - которая в беспредельной честности, благородстве, в красоте поступков! Пусть через вас, Ибрагим Кунанбаевич, они почувствуют великую культуру и искусство вашей древней цивилизации! И дайте все это понять ему -со свойственным вам достоинством, деликатностью и уважительным отношением к собеседнику.
Федор Иванович разволновался, лицо его вспыхнуло румянцем. Из больших глаз его, казалось, сыпались красивые синие искры. «Ссыльный, скованный цепью неволи, - а ведет себя как свободный человек на празднике жизни!» - подумал Абай, любуясь своим чудесным другом.
Но разговор их был внезапно прерван.
Раздались тяжелые шаги, забряцали шпоры, - по аулу шел, приближаясь к ним, здоровенный жандарм с красными витыми шнурами, свисавшими с плеча, с длинной саблей в отделанных медными кольцами ножнах. Настоящий блистающий жандарм - в ауле!
- Господин Павлов! По личному распоряжению его высокоблагородия господина полицмейстера Семипалатинска я прибыл за вами. Вы арестованы за самовольный выезд в киргизскую степь и будете сопровождены в Семипалатинск! Прошу немедленно следовать за мной! - обратился он к Павлову.
Абай был удивлен и сильно раздосадован. Павлов же спокойно, с неким даже насмешливым выражением, смотрел на жандарма. Федор Иванович словно не был удивлен появлением в ауле устрашающего вида служаки, явившегося по его душу в эту глухую степь.
- Немедленно следовать за вами я не могу, - спокойным голосом ответил Федор Иванович, явно разыгрывая жандарма. - У меня тут еще дела.
- Не могу задерживаться! Велено доставить вас немедленно!
- Ну и доставляйте! А идти за вами пешком сто верст до Семипалатинска я не собираюсь.
У жандарма сделалось совершенное растерянное выражение на лице.
- Позаботьтесь найти для меня лошадь под седлом или возок. Обратитесь за этим к людям этого аула, да будьте с ними повежливее! Ну а я в последний раз выпью местного кумыса! Пойдемте, Ибрагим Кунанбаевич, надеюсь, вы не откажете мне в чашке кумыса?
Только в полдень жандарм подогнал к юрте телегу об одной лошадке, и Павлов уехал.
Абай крепко обнял и расцеловал друга. Молодежь с грустью прощалась с Федором Ивановичем.
Когда тележка с Павловым была уже далеко от аула, Абай со своими спутниками тоже отправился в путь.
Все эти дни Базаралы проводил в седле, объезжая на коне аулы. Он был теперь здоров. С того самого дня, когда во время схватки в Жатаке Базаралы сумел преодолеть себя и встать на ноги, чтобы кинуться в бой, боль в спине, после ужасного хруста, почти совсем ушла. Увидев, что он покинул постель и может передвигаться самостоятельно, Даркембай уговорил его сесть на коня и поехать вместе на урочище Гайлакпай, полечиться грязью. Там находилось соленое озеро Ушкара. Грязь со дна этого озера была самым лучшим средством против болезни поясницы и суставов. Даркембай пользовал лечебной грязью Базаралы две недели, укладывал друга в деревянное корыто, обмазывал ему ноги. Лечение помогло настолько, что вскоре Базаралы забыл о своих болях, и даже пошучивал:
- Зря я так боялся своей болезни, дрожал перед нею, как напуганный жаворонок, который прячется в траве от лисы. Оказывается, раньше, когда на меня валились всякие беды, я не знал никаких болезней. Спасибо Азимбаю и Даркембаю: один излечил меня черной бедой, другой - черной грязью!
И вот теперь он беспрерывно мотался по аулам, не зная ни сна, ни отдыха. Он старался для Абая. Со дня приезда в аул жатаков Дармена, собиравшего подписи на заявлении в защиту Абая, Базаралы решил сам ездить по всем бедным аулам Жигитек, которым также помогло заступничество Абая во время черных поборов. Базаралы знал, что с прошлого года Абая обвиняют в том, что «тогда он призывал людей к неповиновению и сопротивлению». И это обвинение идет от клики Оразбая, к которой присоединился и Такежан со своими людьми, что ненавидели Абая как вероотступника и разрушителя отческих устоев.
- Пусть говорят, что он откололся от Кунанбаев, ушел из стаи матерых волков, - правду они говорят. Абай ушел к народу, готов душу выложить за него. Но за это Кунанбаи и Ораз-баи хотят его оклеветать и отдать под суд. Жа! Пора народу постоять за Абая! Сажусь на коня, поеду по аулам, соберу кучу бумаг и помчусь вслед за Абаем в Карамолу!
И Базаралы неделю без устали ездил по разным осенним стоянкам многочисленных аулов. Он объехал земли пастбищ племен Мамая, Кокше, Жуантаяк, рассказывая о славных деяниях Абая и о том, какую клевету хотят возвести на него враги.
- Разве мало помогал народу Абай? - говорил везде Ба-заралы. - Но можем ли мы сказать себе, что когда-нибудь
