Путь Абая. Книга I - Мухтар Омарханович Ауэзов
- Значит, название горы придумали тобыктинцы? До них, до войн с Мамаем, гора Караул разве так не называлась?
- Думаю, что да. Ведь тобыктинцы дали название всему, что есть в наших краях.
- Этого не может быть! Если Тобыкты давал всему название, то откуда название Чингиз? Разве в родах тобыктинцев был когда-нибудь человек по имени Чингиз?
- А ведь, свет мой ясный, ты прав - и на самом деле! Ни про какого Чингиза среди тобыктинцев слыхано не было. И тогда, спрашивается, откуда это имя? Ведь самую высокую гору назвали именем Чингиз!
Молвив это, бай Суюндик задумался, потупив глаза.
То, что отец не нашелся, как отвечать, задело самолюбие его младшего сына, Адильбека. И он решил вступить в спор:
- Я слышал, что слово «Чингиз» объясняется понятием «шын кыс» - настоящая, матерая зима, то есть.
На что Абай лишь вежливо улыбнулся.
- Это могло бы сойти, если не было бы великого хана по имени Чингиз.
- Твоя правда! Слышал я когда-то, что был такой хан, только забыл об этом. Ну-ка, свет мой ясный, расскажи нам, что знаешь о нем! - с неподдельным интересом попросил Суюндик.
Юный гость, по-прежнему то и дело поглядывая на дочь хозяина, пространно рассказал все, что узнал про Чингиз-хана из книг и что услышал из чужих уст. В конце рассказа привел некоторые свои соображения.
- Вся горная гряда недаром называется «Чингиз», а высокий пик на ее вершине - «Хан». И отдельно видимая вершина называется «Орда», то есть ставка хана. Это говорит о том, что здесь, в этих краях, было место ставки Чингиз-хана. И название Караул, наверное, возникло в те времена.
Суюндик слушал Абая с великим вниманием. Даже чай перед ним остался нетронутым, остыл в пиале. Тогжан заметила это и сменила остывший чай горячим. Увидев, какой глубокий интерес вызвал у отца разговор с Абаем, она с уважением и нескрываемым восхищением смотрела на него.
Все остальные, находившиеся в тускло освещенной ночной юрте, также были захвачены интересным для них сообщением Абая, лица их оживились. Второй сын бая, рассудительный Асылбек, и шабарман Карабас были в полном восторге.
- Так! Несомненно, так и было! Вполне допустимо! Очень уместно! - перебивая друг друга, выражали они свое согласие.
Не считая названия главной горы, по которому был назван и весь хребет, толкование Абая давало объяснение и названиям вершины Хан и широкой горы Орда, где зимует племя Мамай. Слушатели юного Абая шумно обсуждали меж собой, словно его и не было рядом, почему люди, живущие в этих краях, не додумались до таких простых истин? Досадное упущение! Лучше надо знать свое прошлое!
Бай Суюндик из своих рук подал чашку чая юному гостю, со словами:
- Откушай чаю, угощайся, Абайжан! - И он придвинул ближе к нему чашки со сладким жентом, чаши с баурсаками.
Глаза Тогжан сияли, когда она наблюдала, как старается отец выразить свое благорасположение к Абаю. Эти черные, длинные, чуть с раскосым поставом глаза глядели на него ласково, внимательно, испытующе. Это были глаза родные, не безразличные.
Да и сам юный Абай впервые в своей жизни смотрел столь взволнованно, так открыто и восхищенно на девушку. Тогжан долгую минуту, не отрываясь, тоже смотрела ему в глаза. Потом смутилась и отвела взгляд в сторону, щеки ее нежно порозовели.
- Не тот мудр, кто много прожил, а тот, кто много познал, - заключил Суюндик. - Как хорошо, сынок, что ты сумел где-то так много услышать и запомнить.
- Да ведь я все это услышал и узнал от таких же мудрых людей, как вы, Суюндик-ага, - смиренно отвечал Абай. - Мне и от вас нужно узнать кое о чем...
- Ну что ж, спрашивай, сынок. Чего тебе хотелось бы услышать от меня?
- Ходит молва, аксакал, что вы как-то решали земельный спор между Кожекбаем и Кулжабаем в Малой Орде, и вроде бы сказали: «Я не буду судить по баранам, а буду судить по божьей правде». Как понимать эти слова, ага? Вот что я хотел спросить, - сказал Абай.
Услышав его, Карабас и сыновья Суюндик-бая, Адильбек и Асылбек, так и покатились со смеху. Было похоже, что все, кроме Абая, знают по этому случаю что-то особенное. Суюндик же несколько смешался, крякнул и стал шарить по карманам, ища табакерку.
- Шырагым, свет мой ясный! Ты расспроси об этом лучше у своего отца, - изрядно задержав с ответом, молвил наконец Суюндик.
- Наш отец не очень-то разговорится с детьми, вы же знаете, Суюндик-ага, - отвечал Абай.
- Но твой отец имеет отношение к этому делу, об этом-то ты знаешь?
Карабас, Асылбек, Адильбек смеются, - им, молодым, забавно, что почтенный бай старается сохранить приличие гостеприимного хозяина и в то же время делает неловкие попытки увильнуть от ответа на вопросы юного гостя. Абай же донимает его как назойливая муха.
- Конечно, знаю, ага.
- Ту-у! Тогда и спрашивал бы у него, мой дорогой! В делах, которые касаются твоего отца, лучше него никто не сможет разобраться. Так что полезнее будет услышать тебе ответ из первых уст, сынок.
- Дельный совет, мудрый совет! Всегда буду следовать ему, аксакал... Но я не об отце - о вас хочу спросить, ага. Правда ли, что при разбирательстве у вас с ним возникли разногласия и даже были споры? После этого ваши отношения охладели?
- Ну, добро. Сразу отвечу тебе: да!
- В таком случае, как вы думаете, аксакал: если о ваших спорах я действительно расспрошу у своего отца, а ваши сыновья, которых я считаю своими старшими братьями, всё узнают от вас, - как мы, ваши дети, сможем узнать, где истина? Ведь каждый будет настаивать на своей правоте. Не лучше ли будет, если обо всем вы расскажете мне, а ваши сыновья услышат от моего отца? Тогда чаши весов уравновесятся. Как вы считаете, ага?
Сам бай Суюндик и другие сочли доводы Абая весьма убедительными. Карабас, довольный и веселый, повернулся к хозяину, ткнул пальцем в его колено и сказал:
- Оу! Аксакал! А мальчик-то
