Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн

ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ ГОД

Был на исходе первый месяц лета. Стояла небывало сильная жара.

Раскаленное докрасна солнце медленно обошло небо и скрылось за темной грядой гор. И сразу же потянуло прохладой, краски голубого неба сгустились до темной синевы, и эту его синеву подчеркивал оранжевый отсвет заката.

В полдень, когда солнце стояло в зените, небольшой конный отряд в десять цириков стремительно покидал город Кяхту. Он на рысях промчался по наезженному участку широкого тракта, ведущего в столицу Монголии Ургу, а с наступлением сумерек свернул в сторону и, вытянувшись в цепочку, углубился в лес. Здесь пришлось замедлить шаг: то и дело спотыкались кони, ветки деревьев больно хлестали всадников по лицу. С трудом преодолев густые заросли, отряд выехал к берегу реки, поросшему ивняком.

Цирпки спешились. Командир отряда внимательно оглядел бойцов.

— Засаду устроим здесь, — сказал он и приказал отвести лошадей в глубь леса.

Когда цирики удалились от командира на почтительное расстояние, один из них, толкнув товарища в бок, сказал вполголоса:

— А командир-то наш монгол!

— Вроде бы монгол, — согласился тот.

До этого дня члены отряда, солдаты армии знаменитого главкома Сухэ-Батора, не знали своего нового командира. После нескольких сражений за Кяхту, закончившихся полным поражением гаминов, Сухэ-Батор собрал бойцов и, указывая на человека в красноармейской форме, сказал:

— Вот, товарищи цирики, ваш новый командир. Вам предстоит выполнить ответственное боевое задание. Из Урги и из других мест, где окопались недобитые белогвардейские банды, движутся передовые части противника. Необходимо разведать, где они предпримут наступление. Командир объяснит вам задание более конкретно. Он знающий и опытный товарищ, прошу беспрекословно подчиняться его приказам.

Выслушав напутствие главкома, солдаты закинули за спину винтовки, сели на коней и двинулись в путь. Впереди, нетерпеливо понукая своего и без того резвого иноходца, ехал командир отряда.

Это был молодой, лет двадцати пяти, человек с волевым лицом. В черных мальчишеских усиках пряталась улыбка, глаза излучали радость. Защитного цвета гимнастерка и галифе, заправленные в сапоги, дополнялись фуражкой с красной пятиконечной звездочкой над козырьком. К ремню его были пристегнуты пистолет и сабля, а за спиной висела русская винтовка.

Укрыв лошадей в чаще леса, бойцы вернулись на берег. Командир сидел на земле, задумчиво облокотившись на колено, и напряженно вслушивался в шум реки. При виде солдат он встал.

— Главком Сухэ-Батор, — сказал он, — располагает достоверными сведениями о том, что отряд белых под командованием чахара{34} Баяр-гуна{35} намерен форсировать реку в этом месте. Наша задача состоит в том, чтобы тщательно замаскироваться и изучить обстановку. Приказываю укрыться в ивняке и терпеливо ждать. В случае обнаружения противника — без команды не стрелять. Огня не высекать, не переговариваться, не курить.

Заметив недоумение на лицах солдат, командир усмехнулся:

— Наверно, нам пора познакомиться поближе. Меня зовут Балсан.

— Вы монгол, товарищ командир? — послышался робкий вопрос.

— Да, монгол. Вас, видимо, ввела в заблуждение моя форма.

Балсан тяжело вздохнул и обвел пристальным взглядом удивленные лица бойцов.

— Война еще не закончена. Мы расстанемся нескоро. У нас будет время побеседовать, и тогда я расскажу о себе подробно. А сейчас, пока не совсем еще стемнело, займите свои посты, — скомандовал Балсан.

Повторять команду ему не пришлось: цирики мгновенно рассеялись по берегу среди деревьев. Командир произвел поверку, уяснил местонахождение каждого бойца и сам укрылся за небольшим холмиком. Вскоре все вокруг поглотила глубокая и непроглядная ночь. Хрупкая тишина лишь изредка нарушалась шелестом листьев. Высоко над головой в черном небе одна за другой зажигались звезды.

Балсан лежал на земле, еще хранившей солнечное тепло, и дышал полной грудью. Сколько раз вдали от родины мечтал он когда-нибудь снова вдохнуть неповторимый, настоянный на степных травах воздух Монголии, с которым не могут сравниться ни аромат благовоний в знаменитых буддийских храмах, ни благоухание цветущих садов.

Много раз вдали от родины Балсана охватывало жгучее отчаяние при одной лишь мысли о том, что он никогда больше не увидит свой солнечный край. Но при этом он неизменно вспоминал слова, сказанные ему лучшим другом отца в ту памятную дождливую ночь: «Коли останешься в живых, может, и доведется тебе напиться из золотой чаши». Это означало, что, если Балсан останется жив, ему непременно улыбнется счастье.

Много невзгод пришлось испытать ему на чужбине. С какой тоской вспоминал он родную степь, доверчиво стелившуюся под ногами его скакуна. И каким несчастным ощутил он себя в тот роковой день, когда ему пришлось уйти скитаться по белому свету. Но теперь он стал цириком, воином армии Народной партии Монголии, и с оружием в руках отстаивает свободу и независимость своей родины. А кем был Балсан прежде? Бездомным бродягой! Вся его прошлая жизнь сейчас представлялась ему кошмарным сном. Много горя хлебнул он за пять лет скитаний: сплошь да рядом ночевал под открытым небом и постоянно голодал. Но вместе с тем довелось многое повидать. Наблюдая жизнь народов в различных странах, он твердо усвоил, что есть люди, у которых жажда к наживе и обогащению не знает границ, она толкает их на чудовищные преступления. Против этой горстки богачей и выступили Балсан и его нынешние товарищи, которые не могут и не хотят больше мириться с бесправием и лишениями. Они смело бросили вызов старому миру и исполнены решимости бороться до победного конца.

С шумом и грохотом катит свои воды река Хангая. А Балсан смотрит, как бурлит и пенится вода, и мысленно возвращается в свое недавнее прошлое. Тогдашняя жизнь представляется ему широкой и бурной рекой, а он сам неумелым пловцом, попавшим в стремнину; его то накрывает водой, то уносит течением на самую середину реки, но он не сдается.

Что же произошло с Балсаном пять лет назад?

…Двое стражников приволокли Балсана в черную тюремную юрту и заперли на замок. В тот день его опять били палками по еще не зажившим ранам, и он несколько раз терял сознание от боли. При этом ему неизменно являлось одно и то же видение: из бушующего пламени выступает княжеский отпрыск и с громким хохотом идет прямо на него. Потом он куда-то исчезает, и вместо него появляется возлюбленная Балсана Цэрма. Она садится на корточки подле Балсана и нежно гладит его по щеке. Рука ее холодна. Бедняжка, как она озябла! Балсан хотел взять ее руки в свои и отогреть, но наткнулся на что-то твердое. К нему вернулось сознание. Он открыл глаза и осмотрелся по сторонам. Щека его прижималась