Женщины - Кристин Ханна
Мардж ждала сына, который не пришел с остальными. Все это знали. Муж ворчал, а дочери закатывали глаза. Все считали, что Лестер «совсем уже потерял совесть».
Фрэнки нанесла немного бальзама на сухие, бесцветные губы Мардж.
— Все ждете Лестера, да? — спросила она.
В ответ лишь тяжелый, сдавленный хрип. Фрэнки нежно взяла руки Мардж и принялась смазывать их кремом.
Дверь открылась, на пороге стоял кудрявый парень с кустистыми бакенбардами. Усы закрывали почти весь рот, на подбородке пучками торчала борода. На нем была грязная футболка «Команда Роу» и мешковатые коричневые штаны из вельвета.
Внимание Фрэнки привлекла татуировка на внутренней стороне предплечья. Белоголовый орел и надпись «Рожден летать». Она знала, что это значит. Кричащие орлы — сто первая воздушно-десантная дивизия.
Семья называла Лестера наркошей и вором, говорили, что он делает свечи в какой-то хиппи-коммуне в Орегоне. Никто ни разу не упомянул, что он ветеран.
— Лестер? — спросила Фрэнки.
Он кивнул, стоя в дверях. Вид у парня был потерянный. Может, он под кайфом. А может, просто сломлен.
Фрэнки подошла, осторожно взяла его за руку и подвела к кровати.
— Она ждет вас.
— Привет, ма. — Он медленно потянулся к матери и взял ее за руку.
Мардж громко и, кажется, облегченно вздохнула.
Фрэнки обошла кровать с другой стороны, чтобы не стоять у него над душой.
Лестер наклонился:
— Прости, ма.
— Лест, — прошептала Мардж.
Сделав последний вздох, она отошла.
— Значит, все? — Он поднял на Фрэнки глаза, полные слез.
Фрэнки кивнула.
— Она ждала вас.
Он вытер глаза и прокашлялся.
— Нужно было прийти раньше. Не знаю, что со мной не так. Я просто… черт, это все Вьетнам…
Фрэнки подошла к нему:
— Понимаю. Я из Семьдесят первого. Центральное нагорье, — сказала она. — С шестьдесят восьмого по шестьдесят девятый.
Он посмотрел на нее:
— Значит, мы оба ходячие мертвецы.
Еще до того, как Фрэнки успела ответить, он повернулся и вышел из палаты, тихо прикрыв за собой дверь.
Его внезапное появление и столь же внезапный уход оставили Фрэнки в смятении.
Не снимая форму и медицинские тапочки, она вышла из больницы.
Мы оба ходячие мертвецы.
Он словно увидел ее насквозь, через маску, за которой она так старательно скрывалась.
Проезжая по мосту Коронадо с включенным радио, из которого доносилась «Часть сердца моего»[46] в исполнении Дженис, Фрэнки нащупала на пассажирском сиденье плетеную сумку и вытащила баночку со снотворным.
Сама она сегодня не заснет, а оставаться в сознании и вспоминать прошлое — хуже, чем сидеть на таблетках.
На светофоре она открыла крышку и проглотила таблетку, поморщившись от вкуса.
Фрэнки припарковалась около дома и вышла из машины, слегка покачиваясь. Телефон в бунгало разрывался от звонков. Она снова не взяла трубку.
Ей нужно поесть. Когда она ела в последний раз?
Вместо этого она налила себе выпить и проглотила еще одну таблетку, надеясь, что двух хватит, чтобы пережить эту ночь. Может, сразу выпить третью? Только в этот раз.
Весной «Тони Орландо и Dawn» выпустили песню «Желтой лентой старый дуб обвяжи»[47] и напомнили Америке, что хоть война и закончилась, однако солдаты продолжают возвращаться из вьетнамского плена. Буквально за одну ночь почти все деревья страны окрасились в желтый, особенно в местах, связанных с военными, как Сан-Диего и Коронадо. Трепетание желтых лент на ветру напоминало американцам о военнопленных. Телевизор заполонили истории героев, попавших в тюрьму, а не погибших на фронте. Фрэнки не знала, куда скрыться от этих новостей, куда скрыться от воспоминаний.
Фрэнки замкнулась в себе, она проживала день за днем, не думая о будущем. Она покупала таблетки, на которые теперь получила рецепт, работала на пределе человеческих возможностей и заходила к родителям, только когда они очень настаивали. Иногда она отвечала на умопомрачительно дорогие междугородние звонки Барб и Этель, заканчивая каждый разговор бодрым (и лживым) «все хорошо». Она писала подругам длинные, но пустые письма, совсем не похожие на те, что писала родителям из Вьетнама.
В мае родители Фрэнки на целый месяц отправлялись в морской круиз. Они звали ее с собой, но она отказалась и с облегчением выдохнула, как только посадила их на корабль.
Ей больше не нужно было притворяться. Она спокойно могла погрузиться в свое одиночество. Наконец-то могла упиваться горем без посторонних глаз.
Все попытки выкарабкаться из отчаяния не увенчались успехом. Порой тишина и одиночество становились так невыносимы, что без таблеток Фрэнки не могла даже шевелиться. К концу мая она дважды продлила рецепт — в то время для женщины это не составляло труда, а уж для медсестры тем более.
В июне на Сан-Диего обрушился неожиданный циклон — нескончаемый ливень, который, как утверждали синоптики, пришел с Гавайских островов. Посреди ночи Фрэнки разбудил телефонный звонок — ее вызывали на работу. После снотворного она никак не могла проснуться, но, проглотив желтую таблетку, сумела кое-как сосредоточиться. Она не стала принимать душ, просто оделась во вчерашнее и села в машину.
Дождь барабанил по поднятой крыше кабриолета и заливал лобовое стекло так, что дворники едва справлялись. На мосту она включила радио — диктор монотонно рассказывал о слушаниях по Уотергейтскому скандалу. О тайных совещаниях. О президенте. И бла-бла-бла.
Все, что она слышала, — это дождь. Стук и грохот по металлическому кузову. Тропический ливень.
Кровь течет по ботинкам, кто-то кричит: «Врубайте генераторы».
Она вцепилась в руль.
Фрэнки припарковалась у больницы, забежала в светлое здание и направилась в раздевалку. Там она стянула влажную одежду, надела форму и кроссовки. Проходя по коридору, где царила суета, к стойке регистрации, она собрала волосы в хвост и заправила его под шапочку.
Даже в больнице было слышно, как на улице хлещет дождь.
У стойки она выпила две чашки кофе, хотя понимала, что это плохая идея, учитывая ее нестабильное состояние.
Этот дождь напомнил ей о Вьетнаме.
Нужно было поесть, но ее мутило от одной мысли о еде. Как только она закрывала глаза, в голове всплывали образы Вьетнама. Борьба с ними забирала слишком много сил. Слава богу, смена сегодня тихая, подумала она, но тут двери в конце коридора открылись.
