"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

— Рассел! Рассел! Что ты там делаешь на лужайке Белого дома? Ты оставляешь после себя следы, которые придется убирать моему садовнику. Сейчас же прекрати! А не то я буду вынужден вызвать морскую пехоту.

Тут доктор Роулингс не выдержал:

— Пейте таблетки! — рявкнул он.

Медсестра для пущей убедительности даже подтолкнула руку в которой Перл держал стаканчик с водой.

— Пейте, мистер Капник, пейте. Это вас успокоит.

Перл снова недоверчиво посмотрел на пилюли, затем демонстративно разинул рот и швырнул туда всю горсть лекарств. Затем он с наслаждением потер себе живот, явно в глубоком удовлетворении.

— Прекрасно, прекрасно!.. — пробормотал он с улыбкой.

— Вот и хорошо, — сказал Роулингс уже более спокойным тоном. — А я вернусь к миссис Кэпвелл. Пойдемте, сестра.

Они вышли из палаты, оставив Перла одного. Он повернулся спиной к двери, выплюнув изо рта таблетки, которые он спрятал за щекой, радостно прошептал:

— Спасибо вам! Спасибо, доктор Роулингс!

Джулия включила в ванной горячую воду и, прежде чем полезть под душ, крикнула:

— Дэвид, что ты делаешь?

Она была крайне обеспокоена тем, что Дэвид остался один в комнате.

Тем временем Лоран в тщетной надежде обнаружить улику копался в своей спортивной сумке. Услышав голос Джулии, он поспешно запихнул полотенце назад, в боковой карман, и вскочил. Едва он успел это сделать, как из открывшейся двери душа высунулась голова Джулии.

— Дэвид, — снова повторила она. — Что ты делаешь?

— А… извини, — рассеянно сказал он. — Я тебя не слышал.

— Чем ты здесь занимаешься? — настойчиво продолжала спрашивать Джулия.

Лоран пожал плечами и, окинув взглядом комнату, сказал:

— Да так… Ничем.

Он пытался придать своему голосу безразличие, однако, актер из него был не слишком хороший.

Джулия была так же растеряна, как и он. Непонятно зачем, она топталась в двери ванной комнаты, поглядывая то на Дэвида, то на его сумку с теннисными принадлежностями, небрежно брошенную возле камина.

— С тобой все в порядке? — наконец вымолвила она.

— Да, конечно, конечно. Все хорошо, — энергично кивнул Дэвид. — Не беспокойся.

Из двери ванной комнаты начал клубами валить пар от горячей воды.

— Ты бы лучше вернулась в ванную, — сказал Дэвид. Она растерянно улыбнулась.

— Да, да, конечно… Хорошо. Я просто очень беспокоюсь о тебе.

Джулия повернулась и закрыла за собой дверь ванной.

Несколько мгновений Дэвид стоял, задумчиво потирая подбородок, а затем бросился к камину, схватил сумку и снова полез в боковой карман. Обнаружив здесь что‑то тяжелое, он засунул в карман руку и, нащупав там какой‑то массивный предмет, вытащил его наружу. Это была увесистая пепельница, которая обычно стояла на столике рядом с камином.

От злости он едва не швырнул этой пепельницей в дверь ванной комнаты, за которой исчезла Джулия. Пока она была занята в душе, Дэвид решил найти пропавшую улику. Он был уверен, что гантеля находится где‑то рядом. Джулия просто не могла бы ее далеко спрятать.

Он стал копаться во всех ящиках, шкафах, сундуках и углах. Дэвид не особенно заботился о том, чтобы оставить за собой идеальный порядок. В стороны разлетались подушки и одеяла, брюки и рубашки. Дэвид искал повсюду. Однако без особого успеха. Он перерыл уже добрую половину вещей в доме, но улику ему пока найти не удалось.

Проходя мимо журнального столика, он задел стоящую на нем лампу с круглым желтым абажуром. Лампа упала на пол, подняв страшный грохот. Шум был таким громким, что Джулия, находившаяся в ванной комнате, вздрогнула.

Она поняла, что случилось именно то, чего она больше всего опасалась.

Этот звук привел в чувство самого Дэвида. Он испуганно оглянулся на дверь, за которой находилась Джулия. Очевидно, она все услышала. Правда, никаких звуков, кроме плеска воды, из‑за двери не доносилось.

Но Дэвид все же решил проверить, не привлек ли он внимание Джулии. Он осторожно подошел к двери, не подозревая, что с противоположной ее стороны Джулия, обернувшись в полотенце, выходит из ванной. Осторожно ступая босыми мокрыми ногами по холодному полу к двери, возле которой, прислонившись ухом к косяку, стоял Дэвид.

Она осторожно открыла дверь и закричала от ужаса. Вид у Дэвида был виноватый и растерянный.

— Боже мой, я едва не умерла от страха, — пробормотала она, придерживая одной рукой полотенце. — Ты меня так напугал! Я слышала какой‑то грохот.

Дэвид развел руками.

— Да, ничего страшного. Это просто лампа упала. Ты уже приняла душ?

— Нет. А почему ты стоял здесь? — все так же испуганно продолжила Джулия.

— Я бы мог присоединиться к тебе.

Это было единственное, что сейчас пришло ему на ум. Джулия растерянно хлопала глазами, а затем вдруг неожиданно для Дэвида согласилась.

— Да, хорошо.

Дэвид, который рассчитывал на совершенно другой ответ, также растерялся.

— Э… — пробормотал он. — Ну, хорошо. Тогда возвращайся под душ, а я сейчас приду к тебе. Буквально через секунду. Подождешь?

— Да, — кивнула она.

— Ну, вот и хорошо. Ступай. Я сейчас…

С этими словами он захлопнул дверь прямо перед лицом Джулии. Несколько секунд она оцепенело стояла на месте, затем осторожно, на цыпочках, встала у дверного косяка и тихонько потянула на себя дверную ручку.

То, что она увидела, привело ее в ужас.

Дэвид бешено носился по комнате, сбрасывая вещи, словно забыл обо всем на свете. На столе, за которым они только недавно обедали, Джулия увидела сумку Дэвида и массивную пепельницу, которую она засунула с полотенцем вместо гантели.

Сердце ее на мгновение замерло, а потом стало колотиться в несколько раз сильнее прежнего. Джулия поспешно закрыла дверь и замерла возле стены. Ужас на некоторое время парализовал ее…

Тиммонс понимал, что нужно срочно уводить Сантану с крыши. Но она не желала ничего слышать и только лезла к нему с объятиями.

— Кейт, давай займемся любовью сейчас же, здесь же… Неужели ты будешь таким же, как Круз? Холодным и расчетливым? Возьми же меня, возьми! Я хочу быть с тобой.

Он не отвечал на ее объятия, растерянно бормоча:

— Сантана, я же официальное лицо. Я не могу… Если меня поймают на этом, я потеряю голоса избирателей и тогда всему конец!

Не слушая его, она покрывала поцелуями его лицо.

— Это неважно, неважно…

Ее голос напоминал стоны изнемогающей от любви кошки.

— Я хочу тебя. Я