"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн
— Это не твое дело! — выкрикнул СиСи, нервы его сдавали.
Он сжал кулак и подсунул его под самый нос Лайонела. Тот довольно спокойно для такой ситуации отвел руку СиСи в сторону.
— Не горячись, СиСи… То, что ты гневаешься, означает одно…
— Что?!
— Означает, что я говорю правду и то, что ты слаб передо мной.
— Лайонел, твой Уоррен тоже не подарок.
— Я могу резонно возразить тебе на это, СиСи, тем, что в отличие от твоих детей, мой Уоррен не безнадежен, а твои дети — конченые люди, такие же конченные как и ты сам.
— Заткнись, — прошипел СиСи.
— А–а, так я все‑таки разозлил тебя, достал. Что же, приятно видеть и слышать, как твое отвратное лицо идет пятнами.
На лице Лайонела Локриджа появилась зловещая улыбка, от этой улыбки СиСи сделалось не по себе. Он вспомнил все то зло, которое причинил ему Лайонел, но тут же ему вспомнилось и то, что он сам не безгрешен перед этим мужчиной и его женой.
"Ну что ж, — подумал СиСи, — наверное, каждому воздастся в этой жизни по заслугам. Но если будет плохо мне, то будет плохо и Лайонелу. Нам придется тонуть вместе".
— Я, СиСи, воспользуюсь всеми недостатками твоих детей. Кстати, ты не разговаривал днями с Мейсоном?
— О чем? — СиСи напрягся.
Он вспомнил свой последний разговор с сыном, который оставил у него на душе тяжелый осадок.
— Вряд ли вы говорили о чем‑нибудь приятном.
— Я просто хотел тебе напомнить одну вещь: тебе ничего не показалось странным в поведении Мейсона?
— Странным? — задумался СиСи.
— Да, именно. Я могу тебе объяснить все странности его поведения. У меня с Мейсоном была секретная договоренность.
— Секретная договоренность с моим сыном? Вы готовили заговор против меня?
— Ну, конечно, СиСи, ведь ты сам мастер плести всяческие гнусные интриги. Мы договорились с Мейсоном утопить тебя…
— Уходи прочь отсюда, Лайонел. Я не могу больше видеть твоей отвратительной рожи, — зло проговорил СиСи Кэпвелл.
— Пойдем, Августа, — бросил через плечо Лайонел Локридж.
Но отошли они недалеко — на несколько ярдов — и уселись за стойку бара. Августа затравленно смотрела на СиСи Кэпвелла, ожидая, что тот выкинет сейчас какую‑нибудь гадость.
СиСи Кэпвелл еле сдерживал свое негодование, он поочередно сжимал и разжимал кулаки, бросал гневные взгляды на Локриджей. Но что он мог сейчас сказать им? Ведь он не владел ситуацией, а предпринимать какие‑то импровизированные шаги сейчас, когда он был не в себе, СиСи Кэпвелл не собирался. Он привык действовать обдуманно и расчетливо. Поэтому большинство из его начинаний обыкновенно заканчивались успешно.
Лайонел делал вид, что занят разглядыванием своих ногтей, но краем глаза следил за СиСи.
"Не слишком ли я его разозлил? — думал Локридж, — еще чего доброго полезет драться. Все эти Кэпвеллы такие. Он все‑таки отец Мейсона, а до сих пор все в городе говорят о том, что Мейсон избил Марка Маккормика".
Августа осторожно положила свою ладонь на руку бывшего мужа.
— Лайонел, — прошептала она, — успокойся. По–моему, все будет хорошо, ты позлил его немного и хватит. Пусть теперь одумается.
— Нет, — мотнул головой Лайонел, — мы еще мало успели сделать. СиСи вскоре придет в себя и вновь станет хитрым и расчетливым.
СиСи Кэпвелл не мог оторвать взгляда от надменной улыбки Лайонела Локриджа, он сделал шаг к ним, но потом резко повернулся и уже, выходя из бара, через плечо, гневно бросил:
— Теперь война, Лайонел, тотальная война.
— Ну и пусть себе, — негромко ответил Лайонел, — повоюем.
Когда СиСи вышел из бара, Августа бросилась к бывшему мужу.
— Лайонел, ты же хотел ему сказать, наверное, куда больше?
— Да, но я приберег это на следующий случай.
— Нет, я не о том. Ты сказал много лишнего, но не сказал того, что нужно было сказать.
— О чем ты? — изумился Лайонел, — по–моему, разговор удался — я говорю о детях.
— О чьих? Моих или его? Играть детьми — это безнравственно. Я надеюсь, Лайонел, что ты просто увлекся и говорил о детях в запале.
— Ты думаешь, СиСи принимает меня за шута? Он еще узнает, насколько я серьезен. И о детях я говорил не просто так — он еще попомнит мои слова.
— Лайонел, что случилось с твоей нравственностью? Где твоя мораль? Подумай о боге! — воскликнула обращаясь к нему Августа.
Лайонел не ответил ей ничего, он сделал несколько глотков апельсинового сока из высокого бокала и отставил его в сторону.
— Ты что‑то сказала?
— Что стало с твоей нравственностью, Лайонел? — повторила Августа. — Ты даже не слушаешь моих слов, говоришь о своем.
Женщина пристально посмотрела на мужчину, ей казалось, она не узнает своего бывшего мужа — таким решительным и волевым сделалось его лицо.
"Боже мой, — подумала Августа, — раньше он все‑таки был более человечным, а теперь несчастья окончательно доконали его".
Лайонел Локридж, тяжело вздохнув, произнес:
— Это СиСи разрушил мою душу, уничтожил мои убеждения. Вот куда подевались нравственность и мораль, Августа. Раньше я был лучше, но тогда и жизнь была другая. А СиСи все уничтожает вокруг себя. Но я, Августа, все‑таки выше его.
— Неужели, Лайонел, тебе больше не было чего сказать ему? — возмутилась Августа.
— Конечно было. Я приберег для него множество сюрпризов.
— Ты мне о них расскажешь?
— Расскажу, Августа, если только ты никому не выдашь меня.
Августа отвернулась в сторону. На ее лице была презрительная улыбка.
— Я тебя когда‑нибудь выдавала, Лайонел?
— Не знаю, временами мне казалось, что ты предаешь меня, но может, я ошибался. Если честно признаться, то по большому счету ты не продала меня ни разу.
— А сейчас разговор пойдет по большому счету? — спросила Августа.
— Если это один из сюрпризов, приготовленных мной для СиСи, то можешь не сомневаться, разборки будут крутыми. Так ты не выдашь меня, Августа?
— Я уже ответила на твой вопрос, — немного обиделась женщина.
И Лайонел, чтобы хоть как‑то загладить свою вину, решил рассказать бывшей жене о самой интересной, на его взгляд, афере, которую он провернул за всю свою жизнь.
