Мимочка - Лидия Ивановна Веселитская

– Ну что говорить об этом! – отвечает Мимочка. – Мало ли чего я хочу… А он же скажет… Он опять скажет… (Мимочка задыхается.) Он скажет: в деревню! – И Мимочка заливается горькими слезами.

Maman в отчаянии и старается улыбнуться.

– Ну, полно, полно, не волнуйся так, голубка!.. Никогда мы не поедем в деревню… Он тебя так любит… Он сделает все, чего ты захочешь. Hier encore il m’a dit…[33] Полно, не плачь же; это так истощает!.. Где твой sel de vinaigre[34]?.. Понюхай, голубка, это ты устала… Куда же мы: к Жюли или в лавки?

– К Кнопу, – рыдая, говорит Мимочка, – мне надо к Кнопу.

Едут к Кнопу. Дорогой дамы продолжают обсуждать совет доктора Варяжского. Понюхав sel de vinaigre и высморкавшись, Мимочка высказывается определеннее. Она бы поехала, конечно, без Спиридона Ивановича (ему, впрочем, и нельзя ехать). Беби тоже пускай останется с maman. Взять его с собой Мимочка не может. Она и то больна от детского крика, а если за ней еще будут везде таскать ребенка, она никогда не поправится. К тому же везти беби – значит везти няньку, и подняньку, и доктора. Варяжский не лечит детей. Что они будут делать без детского доктора? Maman разве хочет уморить беби? Нет, пускай она с ним здесь останется, а Мимочка уедет одна, с Катей…

Maman соглашается с Мимочкой во всем, кроме одного пункта. Отпустить без себя дочь, у которой делаются обмороки и припадки, отпустить ее с молодой и неопытной девчонкой – нет, это немыслимо. Maman сама поедет с ней. А кто же останется с беби? Может быть, тетя Жюли возьмет его с няней к себе на дачу? Ну да, она возьмет его!.. У Кнопа все заботы мгновенно поглощаются заботой о выборе зонтика. Мимочка переворачивает весь магазин в поисках за ручкой зонтика, которую она видела чуть ли не во сне. Мимоходом она находит много новых и полезных, практичных и удобных предметов, которые могут ей пригодиться в предстоящей поездке, и забирает их. Так что, когда она садится с maman в карету, за ними выносят ворох пакетов и картонок. Мимочка имеет несколько освеженный и успокоившийся вид.

– Ты не слишком ли утомилась, Мими? Может быть, отложить Жюли до другого раза? – спрашивает maman.

– Нет, нет, уж лучше заодно, – говорит Мимочка, закрывая глаза.

Тетя Жюли принимает по средам. Утром у нее визиты и чай; вечером – карты и через среду – танцы для Зины и молодежи.

Тетя Жюли – почтенная и умная женщина с большим характером. Сестры говорят о ней: «Julie est une femme de beaucoup d’esprit, mais elle manque de coeur. C’est tout le contraire d’Annette»[35].

Тетя Жюли – безупречная жена, хозяйка и мать. Она прекрасно воспитала двух старших детей: Вову, румяного кавалериста, и Зину, получившую образование у Труба. И Вова, и Зина составляют гордость и радость матери, которой, впрочем, Господь послал испытание в лице младшей дочери Вавы, болезненной, капризной и причудливой девочки. Ее лечат, исправляют, но безуспешно. И до сих пор Вава – кошмар, язва и крест тети Жюли.

Когда maman и Мимочка входят в темно-лиловую гостиную тети Жюли, они застают там много дам и несколько молодых людей, товарищей Вовы. Перекрестный говор стоит в комнате.

– А вы опять в Мерекюль?

– Да, в Мерекюль. Мы всегда верны Мерекюлю. А вы?..

– Oh, je n’aime pas à avoir une дача; j’aime mieux rester ici[36]. Тогда ездишь один день туда, один сюда…

– Et Louise?.. Elle est toujours à Naples?..[37]

– Comment? Le bordeau avec le rose pâle… oh, mais quand c’est fait par une française, par une bonne faiseuse… c’est délicieux comme mélange…[38]

– A вчера была на выставке…

– Как вы находите выставку?

– Ах, мы так хохотали!.. Мы входим и встречаем.

– Et tous les soirs elles vont aux iles. Et tous les soirs c’est la même chose. C’est triste…[39]

Мимочку встречают вопросами о ее здоровье. Maman сообщает ближайшим соседкам, что они только что от Варяжского.

– Как это вы верите Варяжскому? – с ужасом говорит тетя Мари, стряхивая пепел с папироски. – Он зарезал одну мою знакомую. Она умерла под ножом. А потом оказалось, что вовсе не нужно было делать операцию… C’était une grossesse…[40]

– Ты смешиваешь, Мари. Ты это о Лисинском рассказывала.

– Будто? Ну, может быть. Все равно. Все они стоят один другого.

– Отчего вы не попробуете гомеопатии? – говорит дама-гомеопатка. – Я убеждена, что это так помогло бы вашей дочери. Именно в нервных болезнях…

– Да, я не понимаю, – продолжает тетя Мари, закуривая новую папироску, – отчего вы ездите к Варяжскому? Ведь он акушер… Si c’est une maladie de nerfs[41], отчего вы не посоветуетесь с Мержеевским?

– А я бы свозила ее просто к Боткину, – говорит тетя Жюли. – Не может быть, чтобы она так худела без всякой причины. Он определил бы болезнь и сам рекомендовал бы вам специалистов, если бы в них оказалась надобность. Я верю только Боткину.

– И Боткин ошибается, – говорит дама-гомеопатка. – Нет, серьезно, попробуйте гомеопатию. Ведь вот я сама вам налицо живая реклама гомеопатии. Подумайте, сколько я лечилась, у кого я ни лечилась, чего ни принимала… И вот только с тех пор, что я лечусь у Бразоля…

– Бразоль, а, Бразоль!.. Я встречала его в обществе. Il est très-bien[42].

– Он женат?.. На ком он женат? Разговор о медицине становится общим.

– Бразоль? Да, на ком же он женат? А Соловьев, вот удивительно добросовестный доктор. Как же, как же… У него своя лечебница… И он так занят, так занят… А барон Вревский… Вы шутите? Нисколько… Изумительный случай… Вылечил слепого, настоящего слепого, совсем слепого, которого я видела своими глазами… Это вода или электричество… Enfin, il rêussit…[43] Конечно, и вера очень много значит… О, еще бы!.. Например, отец Иоанн… Oh, ce n’est plus du tout la même chose… Vous croyez? Mais c’est un saint![44] Грешный человек, je ne crois pas à sa sainteté. C’est la mode, voilà tout…[45] О, не говорите… Если бы вы его видели… маленький, худенький… и во взгляде у него что-то есть, что-то такое свыше… Он у нас пил чай и ел фрукты… Он очень любит виноград… Конечно, надо иметь веру… О да, вера – это все!.. Но кто еще делает чудеса – это Батмаев… Qu’est ce