Темиртау - Зеин Жунусбекович Шашкин

— Да? Ну, очень хорошо, если так, Я ведь тебя после твоего приезда с курорта так и не видела.

— Поэтому я и пришла с повинной,— печально улыбнулась Дамеш.— Конечно, и дело есть.

— Какое же?

— Дядя Аскар нашелся.

— Что-о?

Дамеш показалось, что Айша сейчас упадет; она побледнела и даже ухватилась за подоконник.

— Как так нашелся? Письмо прислал? — спросила она.

— Да, письмо... Едет к нам.

— Господи,— Айша опустилась на лавку,— Значит, жив? Значит, все-таки жив!...

И после долгого молчания спросила:

— Ты очень рада?

— Очень.

Айша улыбнулась. Лицо у нее уже опять было спокойное и ясное.

— Он же чудесный врач,— сказала она.—Будет опять у нас работать... И тебе легче станет жить, прекратятся всякие твои неприятности.

Дамеш ничего не сказала, только вздохнула. Тогда Айша спросила:

— Слушай, у тебя там что-то с Муслимом неладно? Да?

Дамеш кивнула головой.

— А в чем дело?

— Да во многом! Не любит он меня почему-то.

И Дамеш рассказала Айше все.

Айша покраснела и опустила глаза. Видимо, ей было тяжело слышать это про мужа.

— И давно он с тобой так? — спросила она.

— Да почти с самого приезда. И как ни доказываю, все не могу его переубедить. Он не верит, что я приехала сюда работать. Раз во время перерыва подошел ко мне, взял за руку, поглядел на маникюр и сказал. «Ну, этими пальчиками много стали не сваришь». А иногда встретит в коридоре, опустит голову и пробежит мимо не замечая.

Айша слушала и сочувственно качала головой.

— Да-да, он такой! Кого невзлюбит, на того и глядеть не хочет... Но ты не робей, тут уж просто надо иметь выдержку. Ты пришла ко мне, чтобы поговорить об этом?

— Нет. Я хочу поговорить совсем о другом. Дома у меня не очень ладно...

И Дамеш рассказала обо всем случившемся вчера. Айша молча выслушала до конца и потом твердо сказала:

— Ну, и все... Оставаться у них больше невозможно. Надо менять квартиру. Кстати, как раз есть у меня одна на примете. Видишь, как тебе повезло? Только вчера мы об этом разговаривали, и ты тут как тут.

— Где же это? — воскликнула Дамеш.

— Знаешь секретаря директора — Лиду? — спросила Айша.— Ну вот, я вчера навестила ее отца. Он лежит... С ногой что-то там. Я посмотрела, как они живут: на дво

их пять комнат. Скучно, конечно. Лида сама заговорила со мной об этом, говорит, одну комнату они сдали бы, если бы жилец попался хороший.

— Да я отлично знаю Лиду,— сказала Дамеш.

— Ну, совсем хорошо. Значит и переезжай. Дом стоит на берегу озера, вокруг чудесный сад, летом будут свои фрукты. Что тебе еще? А отец славный старик, всю жизнь проработал сталеваром.

— И Ивана Ивановича знаю, он дружит с моим дедом.

— Ну, видишь, как все хорошо получается,— сказала Айша.— Укладывайся и переезжай. А теперь подожди меня немного, мне надо поговорить с главврачом. Кончу — и пойдем ко мне чай пить.

Но Дамеш отрицательно покачала головой и протянула ей руку.

— Спасибо, тетя Айша, но я сейчас же пойду к Ивану Ивановичу. Мне нужно переезжать...

Когда она вышла на улицу, вовсю хлестал дождь.

Всего труднее было сговориться с Курышпаем. Когда Дамеш сказала о переезде, он сначала ничего не понял, а потом осыпал ее упреками.

Она бросилась ему на шею и стала уговаривать.

Пусть он не сердится и не думает о ней плохо. Никогда она не оставит его. Просто семья разрослась, стало тесно, вот она и решила переехать на отдельную квартиру. Она убеждала его, целовала, плакала, и в конце концов Курышпай сдался. По-медвежьи неловко он обнял ее, прижал к груди и сказал:

— Ну, пусть будет по-твоему... Делай, как хочешь, если тебе так в самом деле лучше. Что ж, переезжай..,

Но Дамеш видела по его глазам: он ей не верил.

Курышпай и в самом деле не верил Дамеш. Он был умный, много повидавший на своем веку старик, и то, что Дамеш не договаривает до конца и хитрит с ним, было ему ясно. Показалось ему, что есть какая-то связь между недавней ночной ссорой Ораза и Ажар и уходом Дамеш. Ему опять вдруг захотелось бросить все: и дом, и детей,

и Темиртау, и завод и уехать в Семиречье. Пусть попробуют обойтись без него... Однако когда Дамеш зашла к нему в комнату попрощаться, он встал, пошел за ней, сам вынес и уложил вещи ее в такси. А потом разволновался, не захотел с ней разлучаться и решил проводить дочку до ее новой квартиры, а заодно уж и проведать своего старого друга Ивана Ивановича.

Такси бесшумно подкатило к самому крыльцу дома Ивана Ивановича. Седой, как лунь, приземистый старик с клочкастыми бровями и аккуратной бородой — еще очень крепкий и на вид выносливый — вышел им навстречу. Они шумно обнялись с Қурьгшпаем и стали переносить в дом вещи. Курышпай смеялся, шутил, обнимал друга. Но вот он взял в руки дерматиновый чемоданчик с оленями, старый и трогательный, знакомый еще со студенческих лет Дамеш, и у старика опять защемило сердце. Он сердито нахмурился, чтобы не выдать своей слабости. Что тут поделаешь? Не век же молодым жить со стариками — пора и свое гнездышко вить, лишь бы только поминала добром. Говорят же: отцы поддерживают у детей тело, дети у отца душу.

Через час старики сидели рядышком перед домом на скамеечке и толковали.

— Так что у вас нового на заводе?—спросил Иван Иванович.— Ты же там часто бываешь?

Курышпай рассмеялся.

— Да что нового? Все то же, варят сталь, выполняют и перевыполняют план.

Он посидел, подумал и вдруг как будто совершенно не в связи с разговором прибавил:

— Только бы войны не было,

— Да, не было бы войны,— вздохнул Иван Иванович,— это самое главное, ты прав...

Опять помолчали.

— А что, правду говорят, бригада Тухфатулина получила звание коммунистической?—спросил вдруг Иван Иванович.

Курышпай кивнул.

— Правда.

— А что Ораз отстал от него — это тоже правда?

— И это тоже правда!

— Даже не верится как-то,— сказал Иван Иванович.— Ведь звание Героя он заслужил?

Иван Иванович полез в карман, вынул кисет, набил трубку, закурил. А