Стихотворения и поэмы. Кому на Руси жить хорошо - Николай Алексеевич Некрасов

К ногам господским стелется,

Ласкает слух и взор!

Там рыба в речке плещется:

“Жирей-жирей до времени!”

Там заяц лугом крадется:

“Гуляй-гуляй до осени!”

Всё веселило барина,

Любовно травка каждая

Шептала: “Я твоя!”

Краса и гордость русская,

Белели церкви божии

По горкам, по холмам,

И с ними в славе спорили

Дворянские дома.

Дома с оранжереями,

С китайскими беседками

И с английскими парками;

На каждом флаг играл,

Играл-манил приветливо,

Гостеприимство русское

И ласку обещал.

Французу не привидится

Во сне, какие праздники,

Не день, не два — по месяцу

Мы задавали тут.

Свои индейки жирные,

Свои наливки сочные,

Свои актеры, музыка,

Прислуги — целый полк!

Пять поваров да пекаря,

Двух кузнецов, обойщика,

Семнадцать музыкантиков

И двадцать два охотника

Держал я… Боже мой!..»

Помещик закручинился,

Упал лицом в подушечку,

Потом привстал, поправился:

«Эй, Прошка!» — закричал.

Лакей, по слову барскому,

Принес кувшинчик с водкою.

Гаврило Афанасьевич,

Откушав, продолжал:

«Бывало, в осень позднюю

Леса твои, Русь-матушка,

Одушевляли громкие

Охотничьи рога.

Унылые, поблекшие

Леса полураздетые

Жить начинали вновь,

Стояли по опушечкам

Борзовщики-разбойники,

Стоял помещик сам,

А там, в лесу, выжлятники

Ревели, сорвиголовы,

Варили варом гончие.

Чу! подзывает рог!..

Чу! стая воет! сгрудилась!

Никак, по зверю красному

Погнали?.. улю-лю!

Лисица чернобурая,

Пушистая, матерая

Летит, хвостом метет!

Присели, притаилися,

Дрожа всем телом, рьяные,

Догадливые псы:

Пожалуй, гостья жданная!

Поближе к нам, молодчикам,

Подальше от кустов!

Пора! Ну, ну! не выдай, конь!

Не выдайте, собаченьки!

Эй, улю-лю! родимые!

Эй! — улю-лю!.. а-ту!..»

Гаврило Афанасьевич,

Вскочив с ковра персидского,

Махал рукой, подпрыгивал,

Кричал! Ему мерещилось,

Что травит он лису…

Крестьяне молча слушали,

Глядели, любовалися,

Посмеивались в ус…

«Ой ты, охота псовая!

Забудут всё помещики.

Но ты, исконно-русская

Потеха! не забудешься

Ни во веки веков!

Не о себе печалимся,

Нам жаль, что ты, Русь-матушка,

С охотою утратила

Свой рыцарский, воинственный,

Величественный вид!

Бывало, нас по осени

До полусотни съедется

В отъезжие поля;

У каждого помещика

Сто гончих в напуску,

У каждого по дюжине

Борзовщиков верхом,

При каждом с кашеварами,

С провизией обоз.

Как с песнями да с музыкой

Мы двинемся вперед,

На что кавалерийская

Дивизия твоя!

Летело время соколом,

Дышала грудь помещичья

Свободно и легко.

Во времена боярские,

В порядки древнерусские

Переносился дух!

Ни в ком противоречия,

Кого хочу — помилую,

Кого хочу — казню.

Закон — мое желание!

Кулак — моя полиция!

Удар искросыпительный,

Удар зубодробительный,

Удар скуловорррот!..»

Вдруг, как струна порвалася,

Осеклась речь помещичья.

Потупился, нахмурился,

«Эй, Прошка!» — закричал.

Глонул — и мягким голосом

Сказал: «Вы сами знаете,

Нельзя же и без строгости?

Но я карал — любя.

Порвалась цепь великая —

Теперь не бьем крестьянина,

Зато уж и отечески

Не милуем его.

Да, был я строг по времени,

А впрочем, больше ласкою

Я привлекал сердца.

Я в воскресенье светлое

Со всей своею вотчиной

Христосовался сам!

Бывало, накрывается

В гостиной стол огромнейший,

На нем и яйца красные,

И пасха, и кулич!

Моя супруга, бабушка,

Сынишки, даже барышни

Не брезгуют, целуются

С последним мужиком.

“Христос воскрес!” — Воистину! —

Крестьяне разговляются,

Пьют брагу и вино…

Пред каждым почитаемым

Двунадесятым праздником

В моих парадных горницах

Поп всенощну служил.

И к той домашней всенощной

Крестьяне допускалися,

Молись — хоть лоб разбей!

Страдало обоняние,

Сбивали после с вотчины

Баб отмывать полы!

Да чистота духовная

Тем самым сберегалася,

Духовное родство!

Не так ли, благодетели?»

— Так! — отвечали странники,

А про себя подумали:

«Колом сбивал их, что ли, ты

Молиться в барский дом?..»

«Зато, скажу не хвастая,

Любил меня мужик!

В моей сурминской вотчине

Крестьяне всё подрядчики,

Бывало, дома скучно им,

Все на чужую сторону

Отпросятся с весны…

Ждешь — не дождешься осени,

Жена, детишки малые

И те гадают, ссорятся:

Какого им гостинчику

Крестьяне принесут!

И точно: поверх барщины,

Холста, яиц и живности —

Всего, что на помещика

Сбиралось искони, —

Гостинцы добровольные

Крестьяне нам несли!

Из Киева — с вареньями,

Из Астрахани — с рыбою,

А тот, кто подостаточней,

И с шелковой материей:

Глядь, чмокнул руку барыне

И сверток подает!

Детям игрушки, лакомства,

А мне, седому бражнику,

Из Питера вина!

Толк вызнали, разбойники,

Небось не к Кривоногову,

К французу забежит.

Тут с ними разгуляешься,

По-братски побеседуешь,

Жена рукою собственной

По чарке им нальет.

А детки тут же малые

Посасывают прянички

Да слушают досужие

Рассказы мужиков —

Про трудные их промыслы,

Про чужедальны стороны,

Про Петербург, про Астрахань,

Про Киев, про Казань…

Так вот как, благодетели,

Я жил с моею вотчиной,

Не правда ль, хорошо?..» —

— Да, было вам, помещикам,

Житье куда завидное,

Не надо умирать! —

«И всё прошло! всё минуло!..

Чу! похоронный звон!..»

Прислушалися странники,

И точно: из Кузьминского

По утреннему воздуху

Те звуки, грудь щемящие,

Неслись. — Покой крестьянину

И царствие небесное! —

Проговорили странники