Меня там нет - Татьяна Первах
Позже, сидя за кухонным столом и превратив его в рабочий, она пребывала в окружении ноутбука и кучи бумаг, но взгляд был устремлен в окно. Таня грызла кончик карандаша и без конца накручивала распущенный локон на палец. Завтра важный день, которого она так ждала и который, приближаясь, сводил ее с ума. Но сейчас она не боялась, с неохотой признавая тот факт, что стало все равно. Уже неделю ее привычная жизнь, как легкомысленная девка, остановив оттопыренным большим пальцем машину, прыгнула в нее, и, сделав Тане ручкой, умчалась прочь. От ее некогда непоколебимой стены логичности теперь остались лишь руины, покрытые мхом и проедаемые насекомыми. Сотрудник технического отдела, которого Тане дали в помощь, с нескрываемым в глазах обвинением в идиотизме посмотрел на нее, когда та в четвертый раз переспросила порядок слайдов, который сама же составляла. Она заучивала речь, написанную ее красивым почерком на больших белых листах и, повторяя равнодушным тоном отдельные слова, чертила на полях целующиеся губы. Еще нужно решить, что одеть и как уложить волосы. И обязательно выспаться. При упоминании о сне страх ледяной рукой сжал ее затылок. Проектор они установили сегодня в конце рабочего дня вместе с Лисом, и тот даже сам подключил его и проверил. После их последней беседы Саша окончательно оставил все попытки подкатить к Татьяне и ее это только радовало. Он помог ей принести еще стульев в конференц-зал, потому что народу, как доложила разведка в лице шефа, завтра должно приехать много. Да и почти все ребята с офиса сегодня заходили в Танин закуток, чтобы пожелать ей удачи на завтра и сказать, что обязательно придут ее поддержать. Она тепло благодарила всех, с грустью думая, жаль, что главного для нее зрителя не будет в зале.
Мобильник вырвал ее из собственных мыслей. Звонила Алёнка узнать как дела и готова ли она к бою. Таня, улыбаясь, ответила пионерским «всегда готов». Они засмеялись и, поговорив еще минут пять о всякой ерунде, Алена спросила во сколько выступление, чтобы знать в котором часу ей начинать держать за Таню кулаки. Она ответила и после Алёнкиного «всё будет пучком, вот увидишь» они попрощались.
Она убрала листки с речью, решив, что достаточно. Всё равно больше, чем есть, она не вобьет себе в голову. Глаза начинали слипаться, усталость давала о себе знать и Таня сладко зевнула.
Сидя в прохладной постели, она взяла сотку и установила будильник на семь утра. Подумав немного, переставила на шесть тридцать и вернула ее на своё место. Выключив ночник, легла, расправляя под одеялом задравшуюся сорочку. Повернувшись на правый бок и вздохнув, прикрыла глаза. Тут же перед ней возникли чуть приопущенные веки, которые прикрывают серо-зеленые глаза, устремленные на ее губы. Тонкий прямой нос и родинка, которая словно нарисованная, красуется чуть выше губ. Светлая отросшая челка, зачесанная на правый бок и высокий чистый лоб. Она чувствует его губы все ближе и ближе, и сердце начинает подпрыгивать, оглушительно стуча. Таня не разлепляя век, боясь потерять вставший перед глазами облик, вытянула левую руку вперед и на ощупь нашла на тумбочке книгу. Ту самую, которую на день рождения ей подарила мама. Это был последний день рождения, который они провели вместе. История о девочке, которая очень любила бейсбольного игрока и, заблудившись в лесу, спаслась благодаря своим чувствам к нему. Притянув книгу к себе и, уложив ее рядом, она погладила ее прохладную обложку. Книга, хранившая самое дорогое, что у нее есть.
– Имя, – прошептала Таня, засыпая, – нужно спросить его имя…
***
Ветер могучим выдохом ударил ей в грудь и, откидывая в стороны по́лы ее пальто, оно раздулось как плащ за спиной супергероя. Она меняла быстрый шаг на бег и когда становилось больно, опять сбавляла темп. Небо бежало за ней, нарисованными гуашью завитками, оно двигалось и все новые и новые мазки появлялись на нем. Очевидно, художник был сегодня не в духе: небо вобрало в себя все оттенки серого и темно-синего. И если бы не огромные звезды, вокруг которых закручивались эти вихри, она решила бы, что кто-то умер и небо исполняет по нему своеобразный реквием. Но, не смотря на страх и горечь, которое оно вселяло в нее, оно было прекрасным. Она никогда не видела ничего подобного. Таня как будто стала крошечной и упала на листок с невысохшим еще рисунком и если она поднимется и побежит чуть выше, то измажет краской подошвы своих кед, и они побегут за нею размазанными отпечатками. Она остановилась и задрала голову ввысь, засмотревшись, и, чувствуя, как в груди все сжимается от волнения. Звезды увеличивались на глазах и превращались в маленькие солнца, которые светили так ярко, что даже сейчас, ночью, она видела каждую складочку на своих пальцах. Появляющиеся свежие росчерки немыслимых цветов на небе, не успевая высохнуть, обнимали звезды, вальсировали с ними, и не останавливались ни на минуту. Ей захотелось бежать наперегонки с небом дальше и орать восторженным голосом до рези в горле. Она даже подпрыгнула, начав свой бег. Ветер, сшибая ее с ног, ухнул с новой силой, и она испугалась, что сейчас он ее поднимет и не опустит уже на землю никогда. Она вытянула руку, чтобы ухватиться за парапет моста, по которому бежала и теперь только опустила взгляд с неба на берег. Ветер стих, оставляя в покое ее волосы, и полоска воды внизу теперь превратилась в изумрудное зеркало, которое, молча, отражало огни огромных звезд. На берегу, подсвеченном миллионами светлячков, одиноко стояла старая скамейка. На ее краю Таня разглядела мужскую фигуру, которая сидела, опустив локти на колени и сплетя пальцы в замок. Подгоняемая томлением и, не сводя глаз со скамеечки, она бросилась бежать. Ступни будто вязли в болотной жиже, с очередным рывков правой ноги она чувствовала, как сильнее засасывает левую. Но она продолжала двигаться и даже не посмотрела вниз, чтобы понять, что мешает ей идти. Она взмокла, но приближалась и уже видела до боли знакомую синюю куртку, которой были обтянуты широкие плечи и волосы цвета мокрого песка. За несколько метров до скамейки она остановилась, чтобы перевести дух и пригладить растрепанные волосы. Раздувая ноздри, она отдышалась и медленно подошла к пустому краю лавки, не сводя глаз с любимой спины. Его глаза были устремлены на простирающееся перед ними маленькое озеро, которое теперь застыло в ожидании. Его лицо стало для нее таким родным. Она так часто представляла его, погрузившись в грёзы. Она выучила до миллиметра его руки и их тепло.
Он ожил и встрепенулся, заметив ее. Ласково улыбнулся, обнажая ровные зубы. Таня смотрела на них и почувствовала, как низ живота опутывает липкая паутина вожделения. Она присела, скрестив слабеющие ноги и дрожа всем телом. Её смущал такой открытый его взгляд, и она чувствовала, как сердце трепыхается выброшенной на берег рыбой. Она не знала, куда деть руки, которые как всегда были холодными, а сейчас норовили и вовсе заиндеветь. Он сел на место и придвинулся к ней. Она уловила запах его кожи, который впервые свел ее с ума в подъезде соседнего дома, когда он неумело поцеловал ее. Остановив свой взгляд на его
