Меня там нет - Татьяна Первах
***
Огонь умирал. Его огромный рот дожирал остатки, слизывая крошки. Ветер ворошил золу, перелистывая обгорелые страницы сотни папок, на которых она узнала свой почерк. Речь с презентации, которою она все-таки выучила и узнает ее теперь из миллиона писанин. Не смотря на близость огня, она ужасно замерзла и, закутавшись в свой теплый халат плотнее, туго затянула его поясом.
– Я всегда буду рядом, – безобразно растягивая гласные, проскулил кто-то за ее спиной. Звук был похож на голос, записанный на кассетную ленту, которую теперь жевало металлическое нутро магнитофона. Пугающий и мертвый. – Всегда.
Она осторожно повернула голову туда, боясь даже представить то, что могло говорить таким голосом. С замирающим сердцем она увидела в нескольких метрах от себя на пустой парковке двух парней-азиатов, тех самых, что вытащили её из пожара. Но страх не переставал её сковывать. Они сейчас показались ей гораздо страшнее всех чудищ на земле. Они стояли, почти прислонившись, друг к другу, их глаза, которые сверлили её неподдельной ненавистью, сдавливали ей живот. Отвернувшись и стараясь не думать о том, что они пожирают её спину, она шагнула вперёд, осторожно ступая и чувствуя, как под босыми ногами рушатся хрупкие угольки.
– Его нет, – протяжным воем плывёт по воздуху голос сзади, пробирающий до костей. – Ты вина.
Потревоженное пепелище поднимается вверх клубьями черной пыли и оседает на халате, её голых ногах, измазывая их до неузнаваемости. Присев на корточки она запускает в седой пепел руки, пытаясь найти хоть что-то. Горечь, осевшая в глотке и носу, душит, и она начинает кашлять до хрипоты. Она схватилась рукой за горло, которое готово было разорваться от кашля. Немного отдышавшись и потерев его, она заскользила рукой дальше к шее и коснулась места, где должны были начинаться её локоны. Испачканными руками она схватилась за голову и с криком отчаяния одёрнула их, когда они дотронулись до сбритых под машинку волос. В ужасе она вновь положила ладони на затылок. Елозя по щекочущим остаткам и, измазывая кожу головы угольными руками, она повернулась туда, где стояли те двое. Их фигуры теперь неестественно вытянулись, глаза провалились, из растянутых горловин их футболок тянулись худые шеи, а ноги, обутые в дешёвые сланцы, теперь были изъедены язвами.
– Я всё равно его найду, слышите?! – заорала она, начиная плакать. Вскочив, она резко подняла камень с земли и швырнула его в них. Но он упал скомканной старой пачкой её сигарет, так и не долетев до цели.
– Проваливайте! Не смотрите на меня! – она размазывала слезы грязными поцарапанными руками по лицу. – Он жив! Я видела уже это всё! И я не верю вам, уроды!
Пустые глазницы чернели тёмными дырами на их лицах. Рты были сжаты, они больше ничего не пытались ей сказать. Она сорвала с тела отяжелевший проклятый халат и бросила его под ноги. Неловко ступив вперёд, она хотела его перешагнуть, но, зацепившись, упала, больно ударившись грудью. Правое колено пронизала резкая боль, когда в него воткнулся кусочек разбитого стекла и, опустив лицо вниз, она завыла страшным воплем раненного зверя. Боль была невыносима, была всем миром. Кое-как, поднявшись на ноги и выпрямив ноющее тело, она вновь двинулась по краю пепелища, прихрамывая на больную ногу. Должно было остаться хоть что-то. С колена начали капать крупные и густые капли, которые тяжёлым стуком ударялись о землю. Завершая свой круг и не найдя ничего, кроме горевших тетрадей на пружинке с перечёркнутыми словами и сгоревших скелетов камней, она, с повисшей головой двинулась к двум застывшим фигурам. Они терпеливо ждали. Знали, что она всё равно приползет рано или поздно.
– Пожалуйста, – опускаясь на колени перед ногами в струпьях, взмолилась она хриплым голосом. – Пожалуйста! Скажите мне его имя. Мне больше ничего не нужно. Пожалуйста, скажите…
Её безумный бубнёж развеселил ее. Она будто видела себя со стороны чумазую с обритой головой и разодранной в клочья сорочке до колен, с окрашенной черной кровью голенью. Задрав грязное лицо вверх, она захохотала. Смех рвал ей рот, но она не могла остановиться. Она посмотрела вновь на стоящих перед ней, и смех застрял костью в горле. Куски их сгнившей плоти стали осыпаться вниз, как труха со старого пня. Сначала челюсть, отвисшая и обнажившая кривые черные зубы, оторвалась и неестественно повисла, потянув за собой щеку и висок. Не долетая до земли всё превращалось в пыль, вонь которой вызывала тошноту.
– Я всегда буду рядом, слышишь? – искаженным передразниванием послышались слова из глотки пустоглазого человека. Он мурлыкал голосом дряхлой старухи с нескрываемым издевательством.
Полуразложившейся рукой, изъеденной гнилью тот, что стоял слева и был ближе к Татьяне, вынул что-то из кармана грязного трико и бросил ей. Поймав на лету теплый комок и сжав, сквозь ее пальцы брызнула кровь.
– Всегда, – фальшиво ласковым тоненьким голоском послышалось из его развалившейся на части головы. Следом вырвался противный злобный смех.
С неимоверным усилием пытаясь разжать трясущиеся пальцы, она увидела лежавшее у себя в ладонях человеческое сердце. Она закричала.
***
Дождь отвесной стеной выбивал по подоконнику какую-то свою причудливую мелодию. Люди как по мановению волшебной палочки исчезли с улицы, даже машины не проезжали под окном, шурша шинами. Всё замерло и тонуло в быстро летевшем сером небе. Прошла почти неделя с того ночного кошмара, который до мельчайших подробностей она помнила по сей день. Проснувшись тогда, липкая от пота, она сглотнула собравшуюся во рту слюну и горло, будто рассекли
