Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

Как-то днем в общей комнате Роза и Пьеро поставили рядом свои стулья. Они стали на них покачиваться, приподниматься и опускаться, как будто ехали на поезде. Представление было очень простенькое, но поездку они изображали так замечательно, что дети уставали смеяться. Они удивлялись тому, что такая простая игра могла быть такой веселой. Так Роза с Пьеро путешествовали, мерно покачиваясь под стук колес по рельсам в своем маленьком поезде, где-то около часа.

Роза представляла себе, что за окном вагона раскинулись места, о которых она читала в книгах. Девочка вообразила, что находится в Париже. Ей вспомнилась картинка города, которую она видела в детской книжке. Герой повествования – гусь с чемоданом в руке – говорил, что это самый прекрасный город в мире. Она проезжала мимо толпившихся людей, все они были в беретах и рубашках в полоску, под мышками несли багеты, губами сжимали сигареты.

Пьеро не задумывался над тем, что происходит за окнами поезда. Он сосредоточился на чемоданах, стоявших на полках над головами пассажиров, и на проводниках, разносивших небольшие подносы с бутербродами. Он представлял себе, что они с Розой были богаты и могли себе позволить съесть по бутербродику.

Но тут вошла монахиня и заявила, что поколотит их двоих, если они немедленно не прекратят свое безобразие. «Кем мне надо было бы стать в жизни, чтобы ездить на таком поезде и смотреть на все эти удивительные вещи?» – спрашивала себя Роза, отправляясь в постель.

В это время Пьеро больше, чем раньше, стали беспокоить отношения с сестрой Элоизой. Сильнее всего, наверное, он переживал из-за невозможности перестать думать об их сексуальных действиях. Он постоянно вспоминал, что они делали накануне ночью. Образы, возникавшие в памяти, представляли собой такую смесь стыда и наслаждения, что пенис его становился твердым. Пьеро теперь постоянно думал о всяких непристойностях. Его пугали собственные мысли. Они просто сводили его с ума. Они были как погрязшие в оргиях люди у подножия горы Синай.

Он представлял себе, что все девочки выстроились в ряд и стоят на коленях, как будто ждут причастия, – но ждут они того, чтобы ублажить его ртом. Он ужаснулся, когда осознал свое желание. У него мелькнула мысль, что сестра Элоиза, видимо, сумела разглядеть в нем эту его особенность и потому отвела его тогда в ванную.

Он пытался отогнать от себя непристойные мысли о Розе. Пьеро проводил с ней так много времени, что ему казалось, она тоже видит в нем это. Но о ней он думал все больше и больше. Роза вряд ли имела отношение к фантазиям, доводившим его до оргазма. Он представлял себе, как она покусывает локон волос. Перед ним вставала картина того, как она уронила книжку и наклонилась ее поднять. А однажды фантазия преподнесла ему видение, в котором кончиком пальца она написала в воздухе слово член.

По всей видимости, чувствуя, что Роза играет все большую роль в его внутреннем мире, Элоиза желала получать от Пьеро все больше и больше. Ей перехотелось быть девственницей. Она мечтала о близости с Пьеро. После этого, как ей казалось, они станут мужем и женой. Тогда у них будет то, чего не было у него с Розой. Тогда она станет его первой любовью, и он никогда не сможет ее бросить. Все будет так, как и заведено в мире. Проблема состояла не в том, что Элоиза не могла отличить хорошее от плохого, скорее всего, у нее не было с этим трудностей. Самые опасные в мире люди – это те, кто верит в добро и зло, но то, что они принимают за «добро» и «зло», абсолютно безрассудно. Они по сути своей плохие, но сами убеждены в том, что они хорошие. Эта идея составляет движущую силу зла.

И вот как-то ночью Элоиза привела Пьеро в небольшую раздевалку рядом с часовней. Там, на обогревателе, разрисованном розами, лежала стопка сборников церковных гимнов. В этом помещении во время посещений приюта оставляли верхнюю одежду и сантехники, и врачи. Там для них стояла старая кушетка, на которую они садились, чтобы развязать шнурки на ботинках. Хотя обивку кушетки местами разодрала кошка, на ней еще можно было различить изображение средневековой принцессы, сурово указывавшей на дракона, как будто это был нашкодивший пес. Элоиза легла на кушетку и сказала Пьеро войти в ее нутро. Сначала Пьеро не мог сообразить, как это сделать. Они оба стали неловко мять его член. А когда он в нее вошел, его охватило странное чувство вины. Пьеро внезапно осознал омерзительную реальность происходящего. Две большие груди Элоизы опали с двух сторон ее тела. Он видел голубоватые жилки, просвечивающие сквозь кожу, – как будто груди кто-то изваял из мрамора. Светлыми лобковыми волосами, казалось, заросла половина тела монахини. Ему захотелось с нее слезть, но он не знал, как по-другому избавиться от семени. Он боялся, что эрекция пропадет.

Пьеро закрыл глаза и представил себе Розу. Он лишь вообразил, что она лежит под ним, а он нежно покусывает ей сосок. И тут же кончил, как дикий белый мустанг, вырвавшийся из загона. Пьеро лежал там, на кушетке, потный, зловонный и опустошенный, но чувствовал он себя так, будто впервые был близок с Розой. И с этого момента он будет верен ей всегда. В тот самый миг, на том самом месте Пьеро решил, что скорее умрет, чем снова прикоснется к Элоизе.

– Думаю, чтобы опять это делать, нам надо подождать, пока мы не поженимся, – сказал он монахине. – По отношению к тебе это непочтительно. Мне хочется быть с тобой, когда все остальные, и особенно Бог, будут тому свидетелями.

Вот что сказал Пьеро сестре Элоизе, чтобы избежать ее объятий. Сестра Элоиза никогда не чувствовала себя более счастливой.

8. «Феерия снежной сосульки»

Как-то днем, когда Роза с Пьеро выступали в доме одной благотворительницы, начался сильный снегопад. Снежинки падали с неба густыми хлопьями, чем-то напоминая детей, которые сгрудились вместе и катятся с горки, держа друг друга за руки. Пока Роза и Пьеро давали свое обычное представление, город неведомо для них покрыл снег. Когда они закончили спектакль, кто-то раздвинул шторы на окнах, и оказалось, что все деревья стали белыми.

Пьеро и Роза были одеты совсем не по