Улыбнись навсегда (сборник) - Юрий Иосифович Малецкий

это от другой стороны сверху еще тридцать. Просто и гениально. Но это только первый шаг. А дальше… Гений — парадоксов друг. Этот коммерческий секрет полишинеля мог бы стать их общим делом. Товариществом с ограниченной ответственностью. GMbH. Сообществом закрытого для не-семитов типа. А кто ее любит? И незачем ее любить. Это единственное, в чем мир может отказать Америке — в любви, и пока он еще не весь ей дает, не полностью клянется ей в любви, у него еще есть шанс не занизить себе цену до пигалевских. Пойдем дальше. Дом Ромео не столь известен, как дом Джульетты. Потому что в плачевном состоянии. Это только в Италии бывает — продают как аттракцион то, что в плачевном состоянии. Еще в России, но там хотя бы не продают. Как, и в России тоже? Что значит отстать от жизни. Где дом Ромео? Да где ж ему быть, как не здесь. Тут он, тут, не беспокойтесь. Поищем и найдем. Мы и не то находили. Публика меня любит за то, что я все могу сыскать. Потому что люблю свое дело. Потому что не знаю, в чем оно, а любить можно только то, что еще не знаешь настолько, чтобы разлюбить. Просто так давно хотелось увидеть, которое мне снилось в отроческих снах, и теперь так приятно чувствовать, до какой степени все не так. Освежает. Давно пора освежиться. Но еще рано. Уже поздно. Как интересно… кто бы мог подумать: мальчик, начитавшийся когда-то Бодлера в рабочем квартале рабочего города-миллионера, в ночи наглядевшись эстампов, лет через 30, перейдя от Ситэ по мосту Турнель на остров Сен Луи, проходя с хвостом туристов мимо отеля герцога де Лозэн на Анжуйской набережной 17, где Теофиль Готье открыл «Клуб любителей гашиша» и жил там вместе с Бодлером, только сплюнет под ноги, думая уныло — как далеко до полуночи. До конца трудодня. До закрытия праздника, который всегда с тобой.

Но не для того же занимаюсь этим. Не для того не сплю я ночами, Летучий Голландец в бегущих автобусах (не умею спать сидя), — когда повидал все, что можно, убедился в том, что святые камни Европы — лишь известняк и песчаник, а не опрокинутое на землю небо в алмазах.

Я делаю это для них. Для того, чтобы хоть что-нибудь сделать для них. Пусть они хотят, чтобы я сделал другое, чего я эгоистически не хочу. Не пойду на упаковку лампочек в индустри гебит. Не пойду клеить коробки в индустри гебит, в промзону. Не пойду паять платы для компьютеров на Сименс. В Европе нет безработицы. Здесь полно работы, от которой далеко не каждый сойдет с ума. Я — сойду. Я эгоист. Эгоистически не хочу сойти с ума. Но что-то же я для них должен сделать. Из эгоистических соображений: моя семья — тот же я. Так сказал один русский князь в 19 веке; я услышал и запомнил.

Эгоистически занимаюсь иллегальным промыслом. Интеллектуальной контрабандой. Любой полицейский в Австрии может наложить на меня штраф до 5000 марок. В Италии мне могут шлепнуть в паспорт пожизненное запрещение въезда в страну. И страшно подумать, что могут сделать за незаконное вождение парижские ажаны. Я начал бояться Лувра уже за неделю до очередной поездки в Париж. В кошмарном сне снится мне «Пьета» из Авиньона, 14 век (кто из луврских лицензированных экскурсоводов сказал о ней хоть слово, хоть одно восхищенное слово?), эта Стена Плача безымянной французской живописи на все времена. Возле которой меня ловят, как мелкого жулика. Странная судьба — незримо призрак во главе ведомой им команды призраков бродит и бродит себе по Европе, но как только дело пахнет криминалом, призрак материализуется. Для стражей порядка. «Где Ваша лицензия, мсье?» «Извините, это не экскурсия. Мы не группа. Просто мои русские друзья попросили меня что-то им рассказать по-русски». «У Вас слишком много друзей, мсье. Прошу Вас немедленно замолчать и спуститься по лестнице, в противном случае я вызываю полицию». Не надо, не надо ажанов (я так и не выяснил до сих пор величину штрафа во Франции: не хотелось бы выяснить это опытным путем). Тогда спускайтесь по лестнице. Вниз по лестнице, ведущей вверх. А кто тогда скажет человеку из Харькова хоть слово об этом чистейшем выражении религиозного чувства 14 века? Но Лувр плевал на человека из Харькова. Он плевал на любого человека, хотя любой человек и приносит ему единственное, что ему нужно, — деньги франки. Лувр приносит Парижу 25 % годового валютного дохода, и даже малая толика этой тесно конвоируемой валюты по праву принадлежит французским лицензированным экскурсоводам. Я — экскурсионсфюрер. Но незаконный. Без диплома, лицензии, значка. Эскурсовод-контрабандист. Но берите выше. Зовите просто — группенфюрер. Во главе группы войск, не нуждаясь ни в каком удостоверении, кроме права сильного. Которое мы удостоверим явочным порядком победы. Ничего-ничего, поддадимся, чтобы победить. Сейчас мы спустимся по лестнице павильона Ришелье. И снова возникнем в павильоне Денон, где нас больше не ждут. Неожиданный марш-бросок. По пояс в ледяной воде Сиваша. Нет, Ганнибаллом обрушусь на вас, совершив беспримерный переход через вашу вшивую Галлию и плюгавые Альпы. Потеряв половину армии по дороге, пополню ее ряды другими русскоязычными, сбегающимися на мой понятный только им зов, на лебединую песнь русского Лоэнгрина, изо всех залов Лувра. Призрак, призрак колобродит по Европе.

Это вот церковь Сайта Мария Глориозо деи Фрари. Одно из сердец Венеции. Сейчас мы войдем сюда вот отсюда, с этой стороны мы войдем в церковь как в храм, друзья мои, а не с той, где вход в церковь как в музей. Потому что с той надо платить, хоть стой хоть падай. А с этой не надо. Сейчас вы увидите в проеме алтарной преграды, точно так, как ее должны были видеть современники, войдя в храм, картину Тициана «Ассунта» — Вознесение Богоматери. Это у католиков такой праздник, которого у нас нет, потому что… но это сейчас неважно. Это важно для отца Сергия Булгакова, а для нас нет. Нам с вами сейчас важно, что когда еще молодой Тициан написал эту картину, вся Венеция праздновала этот день, вся Серениссима шла сюда, во Фрари, где мы сейчас, на освящение этой иконы. Потому что этот холст семиметровой высоты — это для нас картина, а для них — это алтарная икона, и то был венецианский ответ на вызов Рима. В те годы Рафаэль, человек, которого мы все хотим видеть воплощением его же «Маньера гранда» (я вам в