Парадизо - Франческа Сканакапра

– Конечно, хочешь, милая. А она хочет к тебе. Совсем скоро вы увидитесь. А пока тебе нужно быть мужественной.

Но быть мужественной у меня не получалось.

– Знаешь, я тоже скучаю по маме, – призналась как-то раз сорелла Маддалена. – Мы с ней не виделись уже пять лет.

От ее признания мое горе сделалось еще невыносимей. Пять лет – это же бо´льшая часть моей жизни. Я не представляла, как можно столько времени не видеть родителей, возможность такой разлуки повергала меня в ужас.

– А вы с ней когда-нибудь увидитесь? – спросила я тонким, сорвавшимся голоском.

– Конечно, увидимся. Просто мои родители живут далеко отсюда, на севере, у самой Австрии. Из-за войны наша встреча стала невозможной.

– Если я не смогу вернуться к родителям, мне придется стать монахиней, как ты?

Сорелла Маддалена улыбнулась.

– Дорогая, ты вернешься к родителям. А станешь монахиней или нет, зависит исключительно от твоего желания. В наши дни принимать постриг никого не заставляют, ты поступишь так, как захочешь.

– Почему ты стала монахиней?

– Я решила посвятить свою жизнь Богу, подумала, что лучше провести ее на службе Ему, больным и бедным, чем жить в миру.

– А как ты поняла, что хочешь именно этого?

– Очень умный вопрос для такой малышки, – сказала сорелла Маддалена. – Посвятить жизнь Богу – призвание и невероятная ответственность. Это как стать невестой.

– Невестой Бога?

– Да. – Сорелла Маддалена подняла левую руку и показала серебряное кольцо на безымянном пальце, тонкое, как проволока: – Вот символ того, что я невеста Бога.

– Думаю, Бог очень рад, что у него такая невеста. Ты очень красивая.

Сорелла Маддалена поцеловала меня в макушку.

– Бога не волнует, как выглядит любая из нас. В Его глазах мы все совершенны.

Я проболела больше недели, но простуда все же отступила, иглы в горле исчезли, и ко мне вернулись отголоски моей прежней уверенности, что все будет хорошо. Однако после болезни я очень ослабла и мне постоянно хотелось мяса. Наши мясные пайки практически истаяли, и мои мечтания о джеме и консервированных фруктах сменились мечтами о ветчине и жареной курице.

Я истово молилась о мясе. Преклонив колени в часовне, я стискивала ладони так, что немели костяшки пальцев. Я объясняла Господу, что дело не в моей прожорливости или жадности, просила мяса приличного качества, а не склизкой требухи в супе. Я молила о мясе, в которое можно вонзить зубы. О мясе, которое можно ощутить на языке, которое можно жевать.

Моя одержимость мясом росла, я даже начала думать, не смастерить ли ловушки на ворон, которые галдели в монастырском саду. Дома дзиа Мина иногда жарила голубей, тогда их особый вкус мне не понравился, но сейчас при мысли о голубях я исходила слюной.

И за два дня до Рождества мои молитвы были чудесным образом услышаны. В монастырь пришли старик и молодой парень – дюжие краснолицые горцы, одетые в кожу и овчину. Они притащили тушу кабана, зверь был привязан к шесту за ноги. Подарок вызвал такое ликование, что мы, девчонки, и даже некоторые монахини плакали от счастья.

Кабана насадили на вертел и жарили пятнадцать часов. Мы собрались у камина на кухне и по очереди поворачивали вертел, пока кабан подрумянивался и хрустел. Мясной дух плыл по зданию монастыря, заглушая привычный запах сырости.

В сочельник нам устроили настоящий пир – жаренный на вертеле кабан, тушеная фасоль и картофельное пюре. Мясо было таким нежным, что его можно было разделать ложкой, и таким ароматным, что у нас головы кружились от наслаждения. За главным блюдом подали рисовый пудинг с чем-то, напоминающим джем. Под конец мы опьянели от еды.

На полуночной мессе многие из нас бодрствовали с трудом, отчасти потому что обычно мы отправлялись в постель гораздо раньше, а тут к тому же все осоловели от еды. Сестры нас не ругали, даже когда им пришлось нести некоторых заснувших малышек в кровати.

А я наконец получила подтверждение того, что Бог слушает молитвы и откликается на них. Я рассказала сорелле Маддалене, как молилась о мясе.

– Ну вот, – улыбнулась она. – Говорила же я тебе, что Бог всегда слышит молитвы. Просто Ему нужно выслушать многих, поэтому необходимо запастись терпением.

За все время пребывания в монастыре весточки от родителей мы получили лишь единственный раз – вскоре после праздника Богоявления. Однажды утром монахини сообщили, что ближе к концу того дня нам привезут посылки и письма от родных.

От радостного ожидания эмоции били через край, и некоторые девочки затеяли свары. Сестры тотчас пригрозили, что если так продолжится, то все, что получат скандалистки, будет конфисковано. Ссоры мигом утихли.

Ближе к вечеру, когда уже смеркалось, появился старик, что привозил продукты. Но вместо провизии он сгрузил с телеги несколько мешков. В тот день я разговаривала с Богом дольше обычного, молилась, чтобы пришла посылка и мне. От мысли, что возьму в руки то, чего совсем недавно касались мои родители, я затосковала с какой-то особенной силой, мне отчаянно захотелось увидеться с ними, вернуться домой. Когда нас собрали в трапезной, сердце билось так часто, что я едва не пропустила благодарственную молитву.

Моя подруга Мария шепнула:

– Раз наши родители прислали подарки, значит, они живы.

Я думала о том же.

Когда стих хор «Аминь!», я подняла голову. Несколько монахинь стояли у главного стола, каждая с мешком в ногах. Нам сказали, что сестры поочередно будут вынимать по посылке и объявлять имя девочки, которой она адресована. Девочка должна подойти за посылкой и забрать ее на свой стол. И пока все посылки не будут розданы, открывать нельзя.

Распределение посылок происходило медленно, все пребывали в тревожном напряжении, ведь никто из девочек не мог быть уверен, что посылка пришла и ей. Я то и дело оглядывала соседок по столу. Первой вызвали девочку, сидевшую напротив меня. Она кинулась к главному столу в таком радостном волнении, что сорелле Маддалене пришлось строго велеть вести себя прилично. К столу девочка вернулась, крепко прижимая к груди коробку, села и, тяжело дыша, положила голову на драгоценную посылку.

Мне пришлось ждать бесконечно, вызываемые дрожали от радостного волнения, а не вызванные – от страха. Со всей страстью я молилась, чтобы в одном из мешков нашлась посылка и для меня, говорила Господу, что движет мной не эгоистичное желание получить подарок, а тоска по родителям. Мне все равно, что там будет в посылке. Да хоть горсть