Плач умирающих звёзд - Стейс Крамер

предначертанный ей искус. – Савьер, знаешь, что самое ужасное? Где-то глубоко, под этой злостью, под этой болью, все еще бьется сердце, которое тебя… которое помнит. Помнит твой смех, твои… обещания. И я ненавижу себя за это! Ты все еще имеешь надо мной эту власть. Маленькая глупая часть меня пытается найти в тебе что-то хорошее, что-то, за что можно зацепиться. Но я не позволю этой жалкой надежде ослепить меня снова! – Теперь Диана глядела на него со злорадством. Из глубин ее существа вырвалась дьявольская мощь, готовая обратить в ничто своего обидчика. Не подозревала она, что эта мощь ее направлена на человека… что разрушает она человека, который в данный момент пожертвовал собой, своей любовью, достоинством и уважением к себе ради ее дружбы с Калли. Правда о Калли причинит ей страдания несоизмеримо большие, чем его собственные. Ничего не осталось от того самоуверенного, жестокого и хитрого Савьера Бейтса, обаятельного зла. Ради Дианы он смирился с ролью побитого пса, виновника всех ее бед, громоотвода. Долго он скитался по свету, вспоминал ее, мучился. И да… не выдержал, прибежал к ней. Стоял он теперь перед Дианой, униженный, ослабевший, покорный, и слушал… – Я буду говорить тебе гадости. Буду пытаться ранить тебя. Потому что ты причинил мне такую боль, которую я не могу даже описать. И, может быть, если я достаточно сильно ударю, ты прозреешь. Или я, наконец, смогу забыть тебя. Убирайся! Просто убирайся из моей жизни. Я хочу, чтобы ты исчез, как страшный сон. Навсегда!

Савьер касался взглядом ее лица, искаженного гневом, губ, выплевывающих слова, каждое из которых жалило больнее раскаленного железа. В те секунды он надеялся лишь на то, что однажды, когда буря утихнет, она все поймет. Но сейчас ему необходимо принять на себя всю ее боль, всю ее ненависть, зная, что его любовь – это единственное, что может ее спасти. И в этой жертве он находил странное, болезненное утешение.

– Прежде чем я исчезну, как тот страшный сон, о котором ты говоришь, я лишь попрошу тебя запомнить: я люблю тебя, любил и, наверное, буду любить всегда. И именно поэтому я ухожу. Чтобы дать тебе шанс забыть меня и найти свое счастье… Но если тебе когда-нибудь понадобится помощь – просто позови. Я приду. Даже если это будет стоить мне жизни. Прости. – Это тихое, скупое «прости» было за «Эшли», за Джераба то есть, за ту яростную, безрассудную ревность, что повелевала Бейтсем, когда тот схватил несчастного учителя и… Позже Савьер выяснил, что Эверетт, к счастью, остался жив. Но успокоиться так быстро он все равно не мог, поскольку понимал, что ему следует извиниться перед Дианой (пусть Диана и не узнает никогда, за что именно он извинился), ведь она наверняка тяжело перенесла случившееся с ее возлюбленным.

Савьер снова приблизился к ней, но на этот раз она не стала отступать, напротив, даже шагнула к нему навстречу.

Последний раз они посмотрели друг на друга. В его глазах Диана увидела целый мир – мир, полный невысказанных надежд, несбывшихся желаний и тихой, ноющей боли. В ее же взгляде Савьер прочел прощание. Не холодное и отстраненное, а полное грусти и сожаления об упущенном времени. Молчание между ними было плотным и ощутимым, словно тяжелая завеса, которую никто не решался приподнять. Диана ждала от Савьера еще чего-то, слова какого-то, действия, но понимала, что ждать больше нечего.

И в следующий момент он выполнил свое обещание – исчез. Шаги затихли за дверью так быстро, словно звук захлопнувшейся крышки гроба. Если раньше, в дни, когда ненависть сплеталась с надеждой, Диана еще ждала его возвращения, знала, что их пути неминуемо пересекутся вновь, то сейчас… Сейчас в груди зияла выжженная пустота. Савьер не просто ушел. Он умер для нее, в ее внутреннем мире, в ее памяти. Она засыпала его могилу обидами и разочарованием. И вот теперь, когда звук его шагов растворился в тишине, Диана осознала: они больше никогда не встретятся. Эта мысль, острая и беспощадная, пронзила ее душу, оставив после себя кровоточащую рану, которая, возможно, когда-нибудь и затянется, но шрам от нее останется навсегда, напоминая Диане о том, кого она похоронила в своем сердце.

* * *

Предстартовая суета, приглушенные голоса соперников, шуршание седел… Внимание Элеттры ускользало от всех этих деталей, зацепившись за пустое место на трибуне. Там, где раньше всегда сидела Рэми. Что-то еще тяготит, не отпускает, и, скорее всего, не отпустит никогда. Как будто в сердце Эл жил маленький хранитель, бдительно оберегавший верность Рэмисенте, вернее мощи, что остались от той верности.

Рэми ушла, но время от времени возвращается, чтобы поглядеть, что тут делает без нее ее подруга. И теперь каждое дуновение ветерка, каждый лучик, каким-то чудом прорвавшийся сквозь хмурые тучи, служит ее посланием. Так думалось Элеттре. Слезы подступали к глазам, но Эл с силой отгоняла их. Фобос под седлом стал перебирать ногами, чувствуя волнение хозяйки. Эл погладила его по шее, стараясь успокоиться. Затем она увидела Диану. Та тоже была отчего-то огорченная.

– Диана, где тебя носило? – спросила Кинг. – Бастиан искал тебя. Чуть не охрип, пока звал.

– Я… потеряла свой шлем, – сказала Диана, глупо, пристыженно ухмыляясь. – Представляешь? Никогда такого со мной не случалось. – Диана повнимательнее присмотрелась к Эл и проговорила осторожно: – Вижу, и с тобой не все в порядке?

– …Совру, если скажу, что ты ошибаешься, – вздохнула Элеттра и снова взглянула на место Рэми.

Диана прекрасно понимала состояние Элеттры. Это было иррационально, необъяснимо, но реально до физического ощущения.

– Эл, милая, я знаю, как тяжело тебе дались последние недели… Но сейчас, в этот час, когда до начала турнира остаются считаные мгновения, я вижу в твоих глазах мерцание прежнего огня. Того огня, что когда-то покорил меня в тебе, когда мы, еще девчонками, мечтали о славе и победах. Не дай ему угаснуть! – мягко говорила Диана, глядя на Элеттру печально-ласковыми глазами. – Давай оставим за пределами арены все, что терзает нас. Вспомним, ради чего мы здесь. Вспомним о той страсти, что горит в наших сердцах при виде мчащегося коня.

Слова Дианы сильно повлияли на Эл, вдохновив ее на новые свершения. Она даже невольно улыбнулась, посмотрев на Брандт. «Я знаю, что с тобой я смогу все», – говорил ее взгляд.

– Дамы и господа, леди и джентльмены! Приветствую вас на заключительных скачках этого знаменательного дня! – воскликнул ведущий. – Сегодня мы провожаем в большую жизнь юных звезд, выпускниц нашей прославленной школы! Для них это не просто заезд, это кульминация