Астра - Сидар Бауэрс

Засунув молоток в задний карман, он начал спускаться, когда внизу вскрикнул Уэсли и лестница стала крениться влево. Поношенные резиновые сапоги Рэймонда потеряли опору, а перекладины ступенек, за которые он держался руками в перчатках, стали скользить. К счастью, падая с высоты каких-то нескольких футов, ему удалось удержаться за лестницу, и он умудрился приземлиться без тяжких телесных повреждений.

Не оправившись от испуга, он почесал подбородок, скрытый длинной, спутанной бородой, а Уэсли тем временем не отводил от него пристального взгляда.

– Мне жаль, что так получилось. Это потому, что те женщины… там… вывели меня из себя, – заикаясь, пробормотал парень, лицо его раскраснелось, вид был встревоженный, будто он ждал хорошей взбучки.

– Не бери в голову. Никто не погиб.

Уэсли кивнул в сторону холма:

– Ты что, их не слышишь? Из-за чего, по-твоему, вся эта свистопляска? Они там всё поют и поют, не переставая, одну и ту же песню.

Рэймонд пожал плечами.

– Сам в толк не возьму, – ответил он, хотя был уверен, что знает причину происходившего.

Оставив парня возиться с лестницей, озябший Рэймонд застегнул куртку на молнию и побрел в сторону огороженной лужайки все еще нетвердым после падения шагом. По пути он внимательно смотрел по сторонам: десять акров отведенной под огород земли ждали весеннего сева; в яблоневом саду подрастали молодые деревца; геодезический купол почти готов; а вся земля, лежавшая по другую сторону ограды от оленей, терпеливо ждала, когда в Небесной будет достаточно народа, чтобы ее возделывать. Если судить о физической природе вещей, рождение ребенка в Небесной ничего бы не изменило. Но ощущение стало бы иным. Будто нависала угроза.

Рэймонд вынул из кармана зубочистку и ткнул ею себе в щеку.

Когда он вышел на лужайку, к нему, цокая копытцами по слежавшейся земле, подбежала их лучшая дойная коза Брейв. Рэймонд присел на корточки и позволил ей порыться у себя в карманах в поисках лакомства. Прислушался и с облегчением обнаружил, что пение женщин больше не доносится. Если не брать в расчет негромкое фырканье козы, над Небесной нависла тревожная тишина. Хотя не исключено, что женские голоса, раньше звучавшие по другую сторону холма, вдали от долины, заглушал поднявшийся ветер. А может быть, Глория всю дорогу ему врала. Может быть, под этим платьем своим она просто прятала большой воздушный шарик с завязкой на месте пупка.

Рэймонд закрыл глаза. Помолился пустоте. Потом звездам, космосу, Матери-природе, окружавшей его во всей ее безмерной совокупности. А что еще ему оставалось делать?

Заслышав вдали звук шагов, поскрипывавших-похрустывавших по морозцу, он поднял взгляд и озадаченно остановил на направлявшейся в его сторону Дорис. Она дулась на него еще с лета из-за этой его истории с Глорией. А потом, когда несколько недель назад объявился Уэсли – тощий, бледный и явно пытавшийся соскочить с иглы, – она взъелась на парня не на шутку. Ей вообще не терпелось дать ему от ворот поворот. Она не хотела, чтобы Рэймонда отвлекал от дел какой-то обкуренный сморчок, когда у него и без того проблем невпроворот. Но в Небесной тогда оставались только женщины, и, по правде говоря, Рэймонд хотел, чтобы рядом оказался кто-то, на кого можно было бы положиться, поэтому он по-тихому, наперекор мнению Дорис, сказал парню, что тот может остаться. Конечно, в итоге его решение оказалось ошибкой, и впервые с самого детства они с Дорис сильно повздорили – почти две недели вообще не разговаривали. Никогда еще в истории Фермы между мужчинами и женщинами не возникало столь явного противостояния: женщины были по одну сторону баррикады, мужчины – по другую.

Подойдя к лужайке, Дорис перелезла через верхнюю перекладину ограды, высоко закидывая ноги в камуфляжных рабочих штанах и ботинках со стальными набойками на мысках. Она тяжело дышала, лицо ее кривила гримаса.

– Ты ведь знаешь, почему я здесь, правда? – подойдя к нему, спросила она.

– Может быть, – уклончиво ответил Рэймонд, уперев взгляд в землю.

Резким движением она перекинула толстые косы за плечи и сменила одну гримасу на другую.

– Тогда скажи мне, есть какая-то вероятность того, чтоб ты перестал быть самовлюбленным придурком хоть на несколько часов? Только сегодня? Я не собираюсь с тобой пререкаться, но мне нужно, чтобы ты взял себя в руки.

Рэймонд присел на корточки, взял щепотку земли и растер ее между пальцами.

– Я только пытаюсь хранить верность своей судьбе, – сказал он. – Ты же это понимаешь.

– Это твоя судьба подсказывает, что теперь тебе надо быть идиотом? – спросила Дорис.

Ее слова слегка его задели, и он прикусил губу, чтоб не сказать ей об этом.

– Что именно ты хочешь, чтоб я сделал? – спросил он почти шепотом. – Честно говоря, я понятия об этом не имею. Просто ума не приложу.

Было ясно, что он нашел правильные слова. Дорис вздохнула и слегка смягчилась.

– Я хочу, чтоб ты наконец пришел в себя. Я хочу, чтоб ты снова стал порядочным человеком. Или тебе это так трудно? Представь себе, каково сейчас Глории.

Из загона для коз вышел Уэсли и оперся руками о верхнюю перекладину ограды. Потом сплюнул на землю.

– Что за шум, а драки нет? – спросил он.

– У нас разговор не для посторонних ушей, – холодно ответила Дорис.

Рэймонд вытер руки о штаны и встал.

– Вообще-то нам с Уэсом надо идти. Нас ждет кое-какая работа, – проговорил он, тщательно избегая взгляда Дорис.

Парень смахнул жирные волосы со лба.

– Да ну? А чего нам делать-то надо?

– Нам нужно до конца разобраться с последними окнами в теплице.

– Господи ты боже мой! – рявкнула Дорис. – Ты не можешь перестать из себя меня корежить, Рэймонд. Это займет несколько часов. Оставь окна на другой день.

– Почему? Я ведь не повитуха. Какой там от меня толк? Лучше я здесь останусь.

Дорис сощурила глаза до щелочек, потом снова широко их раскрыла.

– Ты не можешь оставить меня одну расхлебывать ту хрень, что сам сотворил. Я на это не подписывалась. Такого уговора не было.

– Ведь Клода здесь, разве не так? – сказал он. У подруги Глории был двухлетний сынишка, искусанный мошкарой серьезный мальчонка, который все лето подъедал что мог со всех тарелок и везде бегал голым – видимо, это был такой способ приучить его ходить на горшок. – Она тебе поможет. Разве не по этой самой причине она здесь осталась? – продолжил он свою мысль.

– Значит, на ней лежит за это ответственность? Или потому, что она женщина? Потому, что