Разбирая огонь - Александр Уланов

Море!» — возглас десяти тысяч греков, которые наконец увидели море после очень долгого и тяжёлого прорыва из персидских степей и пустынь. Тут и «дом!», и «спасены наконец!», и ещё много что. Хотя у Драгомощенко определённо предпочтение языка предметам, тут ещё и предпочтение истории

— всякое ещё когда-нибудь превратится в уже, сказано всё-таки будет. Как? Мне кажется, словами, отходящими от устоявшегося — и опирающимися в этом отходе на встречу с предметами?

— велосипедные ночи, совсем не хочется уезжать

— совсем не хочется работать. Ночь улиткой. Ежевика горит

— уснув на крыше падаю(щими звёздами)

— звёзды запутались в твоем винограде обнимаю спину на крыше ночи

— пока не думаю, что стоит менять билеты из-за полдня и ночи, позвоню как проснусь

— но несколько часов — очень много, а ночь на море — вообще геологический период

— за не спящей к письмам рукой меряю город зайцами завтра

— сверчки сверлят яблоки и селят там червяков

— червяки чертыхаются (хотят выбирать сами), но чревоугодничают вовсю

— червивое яблоко без дырки

— и без червяка?

— яблочный червяк очень похож на тебя. Но ты не походишь на яблочного червяка

— мёд остался с тобой а имбирь в горле книги рыбами и камнями вокруг тебя можешь поселить у себя ос

— ближе носа к твоим глазам ни к чему не привыкая медленней подоконника на переломе тени

— тенью голоса памятью стирая предыдущий след ежевики

— ежевика идет впереди уходя оставляя место морю, городам, сумеркам. Пока рожь, значит, тебе калитки. Змеи спрашивают о тебе

— сегодня праздновать новый год, умываться сухими ладонями ржи

— в новом году завтра к тебе на крутых волнах груш?

— новый год всегда ночью за памятью телефон устал еду с анти-эдипом завтра?

— ночью не всегда завтра или послезавтра

— но есть и отчётливое присутствие («сад», «люди» в «Том, кто»; «снег» в «Желанном миге»)

— присутствие, может быть, и отчётливо, но сами предметы очень не отчётливы и в этом случае

— отчётливы (как резкая тень, контур), но и настолько же призрачны

— контур и тень — отчётливость присутствия, а не вещи. Нечто есть, но неизвестно, что внутри контура

— но «отчётливость» и относится к тени — «чёткий». Какова «отчётливость вещи»? чёткость (подробность?) внутренних связей?

— видимо, да. Внутренняя структура и ещё характеристики (которые во многом внешние связи)

— мерцание заражает. Как начинает мерцать человек?

— для себя — когда начинает сомневаться и меняться, для другого — когда тот начинает сомневаться и меняться? сомнение не совсем мерцание, так как само существование (и существование сомнения) в мерцании прерывно, но, кажется, база для него?

— в голосах ласточек, прилетела очень сложная птица

— покорми ее молью и спроси, как зовут, ещё спроси о философии, совы и марабу её знают, может и эта. В раковинах часть ночи, темнота шкафа

— кресло меняет форму пола, ракушки долго собирали

— комната обводит вокруг руки, ракушки будут собирать твою ночь, а мою понемногу выливать на тебя

— совсем легко, держусь на лопатках встречи

— непоникающим ветром друг другу. Встреча за лопатками и перед ключицами

— ты смотришь под ноги, и наверняка много всего находишь

— да. А ты вдаль?

— и спотыкаюсь

— я буду смотреть под ноги, а ты вдаль, и будем говорить друг другу, когда что-то интересное увидим

— сегодня день, когда все смотрят на руки

— дрожь в руке дереве шёпотом шпагатом растянется билеты замечательно шелестом будущего моря дрожью ступней на камнях и друг друге

— длинным яблоком неспелым морем подходя (к) тебе

— ожидая приближение пути поднимая глаза в глаза

— градом на путях молчания вслед машущей спиной

— после камня и ковыля с железа на дереве встречаю щекой

— ступни — сторожевые ключи(цы)

— твои ступни — те ключи, где вода. А твои ключицы — лёгкая ящерица печали. Ответ — как вырастет

— хотелось в ответ немного света, но не нашлось. Сейчас нагромождение неожиданностей. Почти Одесса. Что привезти?

— в кошачий сон зелёных яблок на сундук проснувшись компотом. Пейзажи

— успокаивать — ни в коем случае, не спать хорошо, поднимаешься сначала над кроватью, потом выше, выше. Успокаивает игра, если вдруг удаётся

— успокаивает ли игра? даже если удалась? или она звенит, требует продолжаться? Победа не оставляет сил так же, как поражение. Вне создается возможность для внутри. Выйти — хотя бы в другую игру. Не лучше ли — во временное не-существование, в восприятие — огонька, строчки, тишины, руки на плече, шага. Ночь в городе себя — та пустота, в которой больше всего энергии

— Бланшо ничем не поддержан, мне кажется. Если только уверенностью в двусмысленности пространства литературы

— а этика не поддерживает?

— поддерживает этическое требование к себе и к миру, требование, идущее от литературы (как невозможного отношения) к реальности. Оно и растет из двусмысленности

— а не наоборот? понимание многосмысленности во многом растет из этичности, из внимания-уважения ко многим. Сомнение кажется одним из видов мерцания

— наверное, если оно включает и сомнение в сомнении. Остановившееся сомнение не работает: скептицизм, который решил, что ничего нет, и потому ничего сделать нельзя. А сомнение в сомнении предполагает, что может быть, и есть, или нет каким-то иным образом, так что всё же стоит попробовать. Что настоящий скептик усомнится и в сомнении, ещё Антонио Мачадо писал

— Бланшо о Малларме: «Поэзия всегда открывает что-то другое»; «…сомнение является частью поэтической уверенности, так же как и невозможность быть уверенным в своём произведении приближает нас к уверенности, свойственной самому произведению, заботу о которой эти пять слов вручают мысли: „наблюдая сомневаясь кружась сверкая замышляя“»

— «что-то другое» — не только против очевидности; против данности, против самотождественности

— море пробуждением цвета мягкостью муравейником, сегодня сквозь чужую печаль и потерю. Если с утра, где будешь в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое?

— море само иногда печаль и потеря. В поезде к двум

— встать в море, оглядеться — будут и башни

— мыс кажется чем-то ископаемым и очень будущим

— море стоит, хотя волнуется

— до морских звёзд улыбкой улиткой не поднимая ветра

— не выспавшимися в созвездиях звёздами

— звёзды ждут утечь в август вертолётом вертикаль неба не для сна собирая(сь) к дыханию воды

— падаю за пазуху ночь(ю)

— сверчок посредине, бабочка на животе, ты всегда перемена, рюкзак сложен с местом для твоего, ветка растёт к морю море меняет цвет глаз полёт волос вкус коленей попробую угадать мимо

— постепенно соль ночи пыльцой на крыльях лежать на воздухе бесконечно спеющей каплей

— за краем с кофе и зелёным для твоей соли внутреннего кружения капли

— в автобусе серпантином, утром в четыре-семь говорят