Пограничные байки - Евгений Матвеенко
А дальше – Улан-Удэ, Чита – время моего торжества, когда я ликовал, что мне не досталось места внизу. Я на своей третьей полке в свитере, а на первых полках все, как немцы под Сталинградом, закутаны в куртки, шарфы, в шапках, надвинутых чуть не подбородка. На окнах лед в спичечный коробок толщиной, и проводники, безмятежно наблюдающие за замерзающими и голодными призывниками, пытающимися согреться. Последние деньги, не рассчитанные на столь долгую дорогу, почти все оставили в Слюдянке. А баланду, разносимую по вагону в чане, никто не ел из-за ее совершенно несъедобного вида, запаха и качества приготовления в хозяйственном вагоне, приспособленном под солдатскую кухню.
К Чите от нашего эшелона уже оставалось всего 5 вагонов, идущих к Приморью. На станции Ерофей Палыч нас предупредили о скорой высадке и о том, что за бортом нас ожидает -34…
IV ПРИБЫЛИ
Сковородино… Я точно знаю, что мы прибыли на станцию днем, но почему-то в моей памяти это прибытие отложилось как ночь, или, как минимум, сумерки. И до сих пор я не могу избавиться от этого заблуждения. И еще: нас жестоко обманули – на улице было не -34, как обещано, а -36. Встречало нас множество офицеров, которые должны были сопроводить нас к части.
Призывники, успевшие заплатить за радужные перспективы в службе не только наличными, но и куртками с шапками, все больше и больше замерзали по мере удаления от вокзала. Куда подевались майор и сам сержант, обещавший нам манну небесную, я не успел заметить. Наверное, их встретил кортеж, принимая во внимание важность их миссии. Одним словом, исчезли как наваждение вместе с собранной данью с призывников.
И мы обреченно топали к воинской части, куда вела дорога, круто поднимавшаяся в сопку, где перед нами гостеприимно распахнулись зеленые ворота с красными звездами. От ворот нас прямиком направили в клуб. И от самых ворот до клуба нас сопровождали приветственные крики: «Вешайтесь духи»!
Я не знаю, как научно объясняется фрагментарность и избирательность человеческой памяти, но то, что это действует, я испытал на себе. Именно так в моей памяти отложился вид огромного ледяного сталактита на четвертом этаже гарнизона – выросшая от пара из фрамуги глыба льда, изогнувшаяся вверх выше пятого этажа и переходящая на крышу, которая и сейчас вспоминается мне, уроженцу юго-запада с необъяснимым ужасом.
После бессмысленного пребывания минут сорок в зале клуба с призывниками из Московской области, нас подобием строя отравили на склады получать обувь и обмундирование. Пока мы двигались строем, я познакомился с парнем из Подмосковья, окончившим Суворовское училище. Он-то мне, как опытный «служивый» и посоветовал брать строевые сапоги вместо десантных, плюсом которых были легкость и мягкость кожи. С обмундированием повезло меньше. Мерить в холодном складе не было возможности, пришлось верить только словам завсклада. Потом мы с радостью отправились к зданию бани в предвкушении самого приятного мероприятия за последнее время, не считая, конечно, волнующей встречи с Байкалом. Но и тут нас ждал облом. Шесть функционирующих кабинок из шестидесяти на полсотни человек, кипяток, чередующийся с ледяной водой, мизерный кусочек мыла и дубовая мочалка и все происходящее мероприятие при освещении из двух лампочек дополняли эту «радостную» обстановку. Я быстро смекнул, что за свою осьмушку мыла надо держаться, как можно крепче, потому что если оно упадет, то вряд ли уже отыщется в такой темноте. Как ответ на мои опасения несколько разинь уже ползали по полу… Если бы я был художником, я обязательно увековечил это действо на полотне и назвал бы картину «Чистилище, или помывка грешников в аду».
Одевшись в тельники и камуфляж, намотав кто как сумел, портянки (спасибо суворовцу, взявшему надо мной неформальное шефство, и показавшему как это делается), мы более-менее чистые и нарядные были выстроены в зале бани. Перед нами лежали наши «рыльно-мыльные» принадлежности (мыло, бритвенные станки, зубные щетки, пасты и т.п), вываленные в общую кучу с одной стороны и кучу личной одежды в другой стороне. Выбрать из первой кучи свое рыльно-мыльное нам позволили, но многие, у кого были дорогие станки, их не обнаружили – они уже нашли новых хозяев. А с помощью личных вещей нам было предложено поднять температуру помещения гарнизона на 2-3 градуса методом сжигания их в топке котельной, что мы и сделали.
Прибыв в подразделение, мы были усажены на взлетке – широком коридоре в спальном расположении, для обучения пришиванию подворотничков и шевронов. Если вы думаете, что ничего сложного в этом нет, то вы глубоко заблуждаетесь! Эта наука будет почище высшей математики. Попробуй только промахнись на два миллиметра, и начинай шить все заново. Подворотнички нам пришлось подшивать раз по двадцать! Причинами тому были и не та величина стежка, и скорость пришивания, и взгляд исподлобья на обучающего сержанта, и много еще причин нашего нерадения. Подшивая шеврон, я наколол палец, но значения этому не придал. С горем пополам все было подшито и пришито. Первый день в армии удался… Отсчет службы пошел.
V ДЕНЬ ВТОРОЙ
Начался он не радостно. Накануне я так старательно подшивал шеврон, что умудрился наколоть иглой средний палец, и конечно же, не обратил на это никакого внимания. А к утру он дал о себе знать – стал ныть. При построении и записи жалоб на здоровье, я промолчал, так как такие травмы на гражданке обычно проходили не начавшись, и я не придал этому никакого значения. «Само заживет», – беспечно подумал я.
На третий день, когда фаланга пальца уже обрела внушительные размеры, синюшный цвет и при этом внутри еще что-то бесконечно дергалось, я понял, что надо бы –
