Плач умирающих звёзд - Стейс Крамер
А Никки в это же время, находясь у себя в камере, обнаружила необычное развлечение. Каким-то неисповедимым путем в ее заточение проник… мотылек. Одно коротенькое воспоминание ярко восстало в памяти Никки – как в тот вечер перед арестом она примчалась на кладбище, как обнимала землю могилы Джел и как потом увидела мотылька на памятнике подруги. Сейчас он снова с ней. Никки уже истомилась от одиночества, от оков своих, мертвела она от тягучей тоски по жизни на воле. В таком состоянии духа человек склонен приобщиться к иррациональной вере в чудо, в сознании его господствуют наивные, воспаленные фантазии, что спасают его от гряды безнадежности. Так карабкается сломленная душа по уцелевшим оглодкам своей жизни.
– Джел?.. – обратилась Никки к крылатому созданию, бездумно бьющемуся о стекло потолочной лампы. – Пусть я свихнулась… Пусть это будешь ты, Джел.
И Никки быстро поверила в свою фантазию, всецело подчинилась ей. Она не одна! Боже мой, как же она была рада этому! Теперь ей не так тоскливо сидеть в своем зарешеченном «гробу», теперь ей есть с кем поговорить. Ее здесь ждут, ее готовы выслушать. Во всем этом умопомешательстве прослеживалось что-то беспредельно прямодушное, трагическое, сотрясающее до основания.
Дни и ночи напролет Никки вела беседы с «Джел»:
– А меня скоро освободят, представляешь? Демартини, адвокат мой, толковый оказался. Он задаст хорошую трепку Власте… Да ты не дрейфь, я тебя с собой заберу. Твое появление здесь – это божественный знак, я точно знаю. Все должно закончиться хорошо…
Глава 12
У ворот величественного, беломраморного Дворца Книги, что находился на центральной улице Глэнстоуна, выстроилась длиннющая очередь верных почитателей творчества Марка О'Нилла. В тот день знаменитый писатель презентовал «Невидимую» – книгу, в основе сюжета которой лежала история о Джелвире и ее болезни. Незадолго до смерти Джел обстоятельно описала отцу весь свой путь, что привел ее к медленной гибели. По мнению многоуважаемых литературных критиков и даже издателя, это произведение – вершина творчества Марка. О'Нилл же использовал свой труд как средство для разрядки душевной боли. Это был его последний диалог с дочерью.
Нечего говорить о том, что многим хотелось лично побеседовать с мастером пера, ну или задать ему хотя бы один вопросик. Но не всем удалось попасть на презентацию, в конференц-зале было не протолкнуться. Потому подавляющее большинство поклонников томилось у дверей Дворца, чтобы просто увидеть выходящего из него Марка О'Нилла и запомнить этот момент на всю жизнь.
Элеттра была одна из тех счастливчиков, кому семья О'Нилл выдала спецприглашение на это знаковое мероприятие. Она уже подъехала к Дворцу, и по злой прихоти судьбы вышла из такси именно в тот момент, когда мимо проходила тетя Аделайн.
– Где бы мы еще с тобой встретились! – воскликнула Аделайн. Элеттра была неприятно шокирована. – Даже не поздороваешься с родной тетей?
– Здравствуй, Аделайн.
– Здравствуй, Элеттра. Рада видеть тебя в добром здравии. Как жизнь? Где ты? С кем ты?
– Все нормально. Я полноценно живу в «Греджерс».
– А лето где провела? М?
– Это тебе не нужно знать.
– Я ДОЛЖНА это знать, – прикрикнула Аделайн. – Ты зависишь от меня, я – твоя единственная родственница.
– Ты мне никто, – негромко, но очень-очень грозно ответила Эл.
– Больно это слышать… Нельзя так разбрасываться людьми, Элеттра. Ты только начинаешь жить. Еще не раз ты захочешь прибежать ко мне за советом, за деньгами, за чем угодно. Сплю и вижу, как ты обиваешь мои пороги. Куда ж ты еще придешь? Кому ты нужна, кроме меня? Поэтому будь осторожнее в словах. Я же могу сильно обидеться, и тогда ты действительно останешься одна. – Аделайн сделала шаг к племяннице, и, вперив пристальный, испепеляющий взор в нее, спросила: – Страшно?
Во взгляде Эл был напряженный вопрос: «За что ты так со мной?»
– Да, тетя, ты права… У меня впереди целая жизнь, а вот тебя уже подстерегает смерть, время твое на исходе. К кому ты обратишься за помощью, когда станешь немощной? Кто будет с тобой возиться? Кто подаст тебе пресловутый стакан воды? Страшно?! – Эл сделала ответный шаг и презрительно процедила: – Взрослые, глупцы, недооценивают детей. Месть ребенка – вот чего по-настоящему следует бояться. Я припомню тебе все! – Под конец ее голос сорвался на крик. Но это кричала не уже повзрослевшая, оледеневшая душой Элеттра. То был крик девочки, которая когда-то доверилась любимой тете, рассказала тайну о чудовищном грехе, что сотворил с ней ее отец, и получила вместо поддержки и защиты яростную пощечину.
Сейчас настал подходящий момент, чтобы опамятоваться, попросить прощения, но Аделайн решила нанести еще один удар: она просто посмеялась и ушла.
* * *
– Это особенный день для всей нашей семьи, – делилась Саша своими впечатлениями с одним из журналистов. – Хочется верить, что Джел сегодня с нами…
В нескольких шагах от дочери стоял Марк, у него тоже брали интервью:
– «Невидимая» будет близка тем, кто столкнулся с неуверенностью в себе, одиночеством и кто не понаслышке знаком с такой страшной болезнью, как анорексия… – голос его дрогнул, на глаза просились слезы. – Еще моя книга будет полезна для родителей. В ней достоверно описана борьба ребенка с последствиями равнодушия родных людей.
В центре гулкого фойе Дворца стоял в человеческий рост макет «Невидимой». На обложке книги был черно-белый портрет Джелвиры: полуулыбка на печальном личике; во взгляде нечто душевно глубокое, что не всем дано понять.
Диана, Рэми и Калли подошли после презентации к макету.
– Какая она красивая… Как живая, – прошептала Калли, завороженно рассматривая изображение подруги.
– Мне кажется, я не то что прочитать, даже взять в руки эту книгу не смогу. Еще так больно, – сказала Диана.
– Диана, я понимаю тебя, – ответила Рэмисента. – То же чувство сковывает меня, когда я прохожу мимо комнаты брата. Никак не могу заставить себя открыть эту дверь, посмотреть на его вещи…
Из конференц-зала вышли Аннемари Брандт и Мэйджа. Миссис Лаффэрти безбоязненно появилась пред всеми в косынке, повязанной на лысую голову, и в медицинской маске, надежно скрывавшей часть ее пастозного лица. О диагнозе Мэйджи все узнали благодаря Диане – она рассказала матери, а та уже всем остальным знакомым по цепочке. Сердобольные подруги тут
