Несбывшаяся жизнь. Книга 2 - Мария Метлицкая

«А тебе, Елизавета Владимировна, надо кормить семью, а значит, работать. А ведь тоже – далеко не двадцать и даже не тридцать. Когда ты взяла Аню, еще надеялась на устройство личной жизни… Ты и потом надеялась, долго надеялась. Да и сейчас – а, Лиза?»

Анины истерики случались теперь ежедневно.

Мария почти не вставала с кровати, со скорбным видом смотря в потолок.

– Ты знала? – спросила Лиза.

Мария посмотрела на нее как на сумасшедшую и, кажется, обиделась.

Вот и пойми ее. Знала, не знала, какая уж разница…

Лиза терзала дочь про отца ребенка, но та стояла на своем:

– Он ничтожество, и думать о нем забудь!

– Как это – забудь? – злилась Лиза. – А если я хочу привлечь его, посадить?

Анюта демонически смеялась.

– Ну-ну, попробуй! Там такие родственнички, что еще нас привлекут!

Кто же он, этот папаша? Лиза прошерстила всех дочкиных одноклассников, у кого были важные родители. Никого. В соседнем классе нашелся генеральский сынок, некто Казеев Кирилл, подкараулила его, посмотрела – ой нет, глупости: какой-то дохляк и маменькин сынок, огородное чучело в очочках и коротких брючках. Вряд ли Анюта запала бы на такого. И вряд ли он смог бы заделать ребенка.

Мучилась, искала, перебирала возможных кандидатов, но ничего подходящего не нашла. Потом решила – да черт с ним! Какой помощи от него ждала? Да и не привыкла она просить помощи. Но как жить дальше, как жить?

Тем временем живот рос, младенец шевелился, анализы были прекрасными, а вот впавшая в ступор дочь вызывала тревогу.

Расшили в боках школьное платье, но еще месяц-полтора, и ничего не скрыть… И Лиза пошла к Анькиной директрисе.

Директриса была теткой вменяемой, даже свойской, поначалу ахнула, но быстро взяла себя в руки.

– Ужас, конечно, – нервно откашлявшись сказала она, – но аттестат получить надо, а разговоров желательно избежать.

В общем, решили: Лиза достает справку, что по здоровью Анюте показано домашнее обучение, а с экзаменами разберется она, директриса. От благодарности Лиза разревелась у нее в кабинете, а назавтра притащила здоровый флакон французских духов.

Та замахала руками.

– Что вы! Все мы женщины, я вас понимаю и очень сочувствую! Я сама мать, – вздохнула она, нервно поправив укладку. – Поверьте, мне тоже досталось! Ох, детки, детки… Вы, Елизавета Владимировна, держитесь. Если что – обращайтесь, помогу чем смогу. А кстати, вы с ее подружками говорить не пробовали? С Ларисой Карпеко, с Юлей Аванесовой?

Лиза растерянно покачала головой.

«Вот ведь дура! И в голову не пришло! – Она махнула рукой. – А толку… Да и теперь какая разница? Будет как с Риткой: обалдуй, заделал ребенка, какой он отец?»

Расстались с директрисой почти подругами.

«Хорошая тетка, – думала Лиза. – И тоже замученная… Еще бы: директор школы. Это не участковый врач, это еще сложнее».

Лиза уговаривала себя, что по-другому быть не может, по-другому нельзя и все она делает правильно. Нельзя убивать маленького человечка, нельзя лишать его жизни. Кто они такие, чтобы решать – быть или не быть человеку… И нельзя рисковать Анютиным здоровьем. Как и нельзя, невозможно снова все брать на себя: пора просто остановиться. Но кто, кроме нее, может на это решиться?

– Выходит, доля моя такая, – грустно вздыхала Лиза, сидя на Надюшиной кухне.

Лиза в упор посмотрела на Надю.

– Я… – Надюша запнулась, – представила себя на твоем месте и… И поняла, что я бы совсем расквасилась, впала в ступор и вряд ли была способна вообще принимать решения… Ты молодец, Лизок. Ты смелая, даже отчаянная, я не такая.

Лиза опустила голову и невесело усмехнулась.

– Только как все это будет? – тихо продолжила Надя. – Ну, чисто физически? Кто будет купать ребенка, кормить, гулять? Кто будет ходить с ним в поликлинику? Сидеть у его кроватки, когда он болеет? Лиз, ну ты сама знаешь, что такое ребенок, прошла этот путь. И кстати, без чьей-либо помощи. А Анюта… С ней самой надо ходить еще за руку.

Лиза улыбнулась.

– Ну нет, какая-то помощь все же была. Первые месяцы была Полечка, потом Васильич помог с няней… Дымчик иногда забегал, – усмехнулась Лиза, – возьмет коляску и по три часа – туда-сюда, и это была реальная помощь. Потом сад, да и Анюта почти не болела, повезло. Ну, а потом Мария приехала, так что нельзя говорить, что я была в полном одиночестве… Ну а здесь – я, бабушка. Мария слаба, но налить молоко в бутылку и сварить кашу может. И коляску потрясти может, и песенку спеть. А вообще-то у ребенка будет молодая, здоровая, полная сил мамаша! Ничего, сдюжим. Прости мой идиотский оптимизм. Но знаешь, когда некуда деваться… Всегда как-то сдюживается.

Надюша молчала, покачивая головой.

– Но все равно я ужасно боюсь, – призналась Лиза, – и ужасно психую. Как представлю все это, да по новой! Хочется спрятаться, испариться, исчезнуть. А потом как подумаю о своих…

Лиза горько вздохнула и покачала головой.

– Я же не имею морального права. В конце концов, за ошибки детей отвечают родители. И это я упустила собственного ребенка. Я.

3

Директриса не подвела: к концу июня Анюта получила аттестат об окончании десятого класса. Точнее, получила его Лиза.

В день выпускного Анюта ревела.

Лиза не утешала ее, а проходя мимо хмыкала:

– Ну-ну, вот тебе и первый щелчок. А сколько еще впереди! Ты, милая, даже не представляешь.

Поймала себя на злорадстве и устыдилась: ну вот, опять.

В августе должен был родиться ребенок. Лизин внук. Или внучка. Но хотелось мальчишку: устала она от девчачьих истерик, капризов, разговоров о тряпках, соревнований с матерью, вечного сопротивления и противостояния. Устала думать о подоле. Хотя, что уж, эта история закольцевалась…

Ей искренне казалось, что с мальчишками проще.

С главным договорилась, что сразу уйдет в отпуск. Сергей Иваныч смотрел на нее с жалостью.

– А потом совсем уйдете, Елизавета Владимировна, – вздохнул он, – конечно уйдете. Будете внука воспитывать. А жаль, вы хороший и опытный врач, и больные вас любят. И участок ваш придется прикрывать – только кем?

Он развел руками.

– Правильно, молодыми, только окончившими. И это грустно. Вы уж простите, что я о своем.

Лиза рассмеялась:

– Да куда я уйду, помилуйте! Сяду дома? Нет, вы ошибаетесь. Я – единственный кормилец, мне работать и работать. Пахать и пахать. Я вот хотела у вас еще полставки попросить? Это возможно?

Главный смотрел на нее с удивлением.

– Да вы сломаетесь, Елизавета Владимировна! Какие дополнительные полставки? Еще и по чужому участку бегать? Это летом несложно, а дальше осень. Дожди, ветры. А следом зима,