Парадизо - Франческа Сканакапра

– Печнику всегда нужен помощник. Тот, кто следит, чтобы все необходимое было под рукой. Выгружать – значит складывать кирпичи там, где я смогу до них дотянуться.

Мы договорились, что я буду не только выгружать, но и подавать кирпичи папе. Сгорая от радостного волнения, я стояла с кирпичом в руках, готовая к его указаниям.

– Я кирпичи восемь лет не клал. – Папа кусал губы и неуверенно крутил мастерок в руке.

– Не волнуйтесь, дон Луиджи, это как на велосипеде кататься, – добродушно сказал Сальваторе.

– Я и на велосипеде больше восьми лет не катался.

Печь постепенно обретала форму. Каждый кирпич папа укладывал точно и аккуратно, выравнивал рукояткой мастерка, одним умелым движением убирал излишек цементного раствора. Выложив ряд, он неизменно делал шаг назад и оценивал результат. Я словно наблюдала за работой художника.

– Было время, когда я такие печи за пару дней выкладывал, – посетовал папа, растирая спину.

На шестой день работа была почти закончена, но, вопреки папиным тщательным расчетам, одного кирпича не хватило.

– Могу пойти еще у людей поспрашивать, – сказал Сальваторе.

– Не волнуйся об этом. Хочу закончить эту работу сегодня, – отозвался папа. – Я знаю, где достать один кирпич.

Прихрамывая, папа заковылял прочь и через несколько минут вернулся с кирпичом. Мы не спросили, откуда он его взял, но очень скоро выяснилось, что кирпич с нашего крыльца. Зная, что мама не обрадуется, папа поставил на образовавшуюся брешь цветочный горшок. Вот только переставленный цветочный горшок моя внимательная мама заметила тотчас.

Она ворвалась в постирочную, когда Сальваторе, папа и я стояли, восхищенно любуясь нашим готовым шедевром.

– Надеюсь, ты вернешь кирпич на место в самое ближайшее время, – объявила мама.

– Похоже, дорогая, выбора у меня не останется, – рассмеялся папа. – Что скажешь о нашей печи?

Мама признала, что печь хороша и что папа поработал на славу.

– Может, я не такой быстрый, как раньше, но пару кирпичей положить могу, – сказала папа, отвернулся, шмыгнул носом и вытер глаза шляпой.

Я надеялась, что мы будем есть пиццу в тот же вечер, но мне объяснили, что придется набраться терпения. Как минимум дней через десять раствор затвердеет достаточно, чтобы развести огонь, и даже тогда действовать нужно осторожно. Для начала мы будет разводить слабый огонь, дабы убедиться, что цемент застыл.

Мы назначили дату торжественного открытия нашей «пиццерии» – через две пятницы, в рыночный день в Кремоне. Рано утром Сальваторе пойдет на рынок и купит свежую моцареллу.

Папа осматривал печь ежедневно. Он осторожно тер пальцем швы, проверяя, насколько они высохли. Папа нервничал, боялся снимать опорный каркас, но через неделю после окончания работ заявил, что цементный раствор достаточно схватился.

– Это будет моментом истины, – сказал папа. – Давайте посмотрим, устоит ли печь.

Взявшись с разных сторон, папа и Сальваторе убрали каркас и, увидев, что новая печь не рухнула, оба издали торжествующий вопль.

Когда печь растопили в первый раз, она изрыгнула клубы едкого пыльного дыма, который через щели в дверном проеме проник на кухню. Мама закричала, потому что работала над свадебным постельным бельем. Но довольно скоро печь прогрелась, дым стал уходить в трубу.

Постирочная никогда прежде не отапливалась, и через несколько часов после того, как растопили печь, со стен потек липкий зеленоватый конденсат, от которого на полу образовались лужи. Запах пара, пота, мыла, крахмала, за целый век впитавшийся в штукатурку, наполнил воздух. На то, чтобы избавиться от остатков влаги, ушло еще четыре дня.

В день, на который назначили торжественное открытие печи для пиццы, Сальваторе с утра пораньше отправился за моцареллой. Вернулся он в радостном возбуждении.

Я наблюдала, как он месит тесто здоровой рукой, затем отбивает скрюченной кистью и растягивает. Занимался он этим, пока тесто не стало тонким, как бумага.

– Тесто должно быть таким тонким, чтобы сквозь него просвечивала улыбка красавицы, – объяснил Сальваторе, повернувшись к моей тете. – Улыбнитесь мне, донна Мина. Позвольте проверить, достаточно ли тонкое мое тесто!

Дзиа Мина велела ему вести себя благопристойно. Сальваторе рассмеялся и подмигнул мне.

– Ах, донна Мина, на мой вкус, вы слишком уж худышка. Но, может, съедите пару моих пицц, слегка потолстеете, и тогда я соглашусь на вас жениться.

Тетя лишь глаза закатила.

В тот вечер мы накрыли стол под виноградными лозами дзии Мины и пригласили семью Поззетти поужинать с нами. Мы с Ритой съели столько пиццы, что нас чуть не стошнило.

– За пиццей будущее, – повторял Сальваторе. – Я знаю, что за пиццей будущее.

Вне школы я теперь видела Риту не слишком часто: она помогала матери, которая через год после возвращения Поззетти с фронта родила близнецов, а теперь снова была беременная. Оглядываясь назад, я думаю, что моя тетя в тот день пожалела Риту, потому и предложила мне почаще звать ее к нам поиграть. Дзиа Мина сказала, что Рита может привозить с собой коляску с близнецами, ставить ее в тени, а малышей мы будем качать по очереди.

Тем летом старые персиковые деревья моей тети стонали под тяжестью фруктов. Мы не успевали их собирать, и перезревшие персики падали под дерево. Паданцы привлекали рои огромных, злобных ос. Страшный гул, свидетельствовавший об их приближении, пугал нас до смерти, но мы с Ритой вскоре поняли, как избегать нападения ос. Следовало замереть, тогда осы быстро теряют интерес и улетают.

В первый день мы накрыли коляску муслиновой тканью, чтобы защитить младенцев от насекомых, а сами занялись игрой в кукольную школу. Рита принесла с собой куколок-прищепок, которых для нее выстругал папа. Моя старенькая тряпичная кукла учила Ритиных прищепок нараспев повторять таблицу умножения. Прищепки никак не могли запомнить умножение на семь, но моя кукла оказалась доброй и терпеливой учительницей.

Вдруг Рита вскрикнула, вскочила и принялась носиться вокруг персикового дерева, размахивая руками.

– Меня ужалили! – визжала она. – Меня ужалили! Оса! Меня оса ужалила!

– Дзиа Мина! Дзиа Мина! – закричала я. – Идите скорее сюда! Риту оса ужалила!

Моя тетя, прекрасно разбиравшаяся в старых народных средствах, знала, что если ужалила оса, то лучшее средство – отсосать яд и поскорее приложить к месту укуса что-нибудь холодное и металлическое, дабы остановить воспаление. Мой крик о помощи тетя услышала на кухне, поэтому схватила первый металлический предмет, который попался под руку. Это оказался огромный тесак мясника с широким лезвием.

Рита не знала, что к месту осиного укуса прикладывают холодный металл. Она увидела, как тетя выскочила из дома с огромным ножом, и решила, что дзиа Мина собирается вырезать жало у нее из руки или, пуще того, отсечь всю руку.

Рита бросилась наутек с такой прытью,