Парадизо - Франческа Сканакапра

Поскольку моя тетя не сумела поймать Риту вовремя, чтобы приложить металл, тоненькая Ритина ручка распухла вдвое. Риту увезли к аптекарю в Маццоло, который дал ей лекарство и посоветовал прикладывать к ране уксусные повязки. Руку Рите перевязали, и следующие несколько дней она с несчастным видом просидела у своего дома. К «Парадизо» она больше не приближалась из страха, что ее ужалят снова. Потом от нее долго пахло уксусом. С тех пор я стала видеть ее еще реже.

После того случая я стала опасаться персиковых деревьев. Сальваторе сказал, что просто фрукты нужно вовремя собирать. Он заполнил паданцами пять ящиков, но персиков на ветках словно и не стало меньше. Тетя законсервировала сколько смогла, но парафина для запечатывания банок было мало, а сахара и того меньше, так что персиковые горы росли. А персики не из тех фруктов, что долго хранятся.

Сальваторе уже заручился симпатией многих жителей деревни. Он проявил себя отличным организатором и, казалось, всегда знал, к кому обращаться за помощью. Очаровав маэстру Асинелли, Сальваторе уговорил ее отдать ему старую грифельную доску, которая, сколько я помнила, без дела валялась в углу школьного двора.

Сальваторе принес ее в «Парадизо» и показал тете.

– Что скажете, донна Мина? – спросил он. – Поставим доску у дороги для рекламы ваших фруктов. Так у нас будут не только покупатели с рынка, но и те, кто проезжает мимо по дороге.

Дзиа Мина согласилась, что идея прекрасная. Поскольку хорошо писать левой рукой Сальваторе не мог, он поручил мне создать рекламное объявление, написав текст покрасивее. Маэстра Асинелли даже мелки ему дала, белый и желтый.

Моим почерком все восторгались, но Сальваторе предложил добавить картинки, чтобы реклама получилась более броской.

К сожалению, мои художественные таланты не соответствовали моим талантам в чистописании. Персики у меня вышли кривоватыми кружками. Помощь предложил папа, который рисовать умел. Вокруг написанных мной слов он нарисовал красивую рамку из персиков. Они у него получились восхитительно круглыми и умело раскрашенными в желтый и белый цвета.

Мы все стояли и восхищались рекламой. Папа и Сальваторе, похоже, видели в рисунке какую-то шутку, поскольку ухмылялись и подмигивали друг другу.

– Ну, Сальваторе, что скажешь об этих персиках? – осведомился папа.

– Они идеальны. Налитые, мясистые, как Бог предназначил.

– Да, спасибо Господу за крупные спелые персики.

Когда дзиа Мина вышла посмотреть на результаты наших трудов, она отругала их обоих. Тетя сказала, что с моей надписью все нормально, а вот персики нужно срочно стереть, потому что они похожи на женские задницы. Моему папе должно быть стыдно, добавила дзиа Мина.

Сальваторе пробормотал извинения и вернулся в огород. Папа лишь плечами пожал. Я сделала так, как велела дзиа Мина. Но через пару часов на грифельной доске снова появилась картинка – на этот раз персики от женских ягодиц были и вовсе неотличимы.

Персики дзии Мины разлетелись за пару дней.

Глава 12

В конце ноября 1947 года я услышала, что Амилькаре Маркезини заболел пневмонией и умер. Мое сердце исполнилось сочувствием к Джанфранческо. Я не представляла, что чувствовала бы, потеряв папу.

Похоронная процессия Маркезини прошла мимо нашего дома. Я уже повидала немало гробов, которые выносили из мастерской Поззетти на плечах или везли на дрогах, но на похоронах богатых людей прежде не бывала. Два черных коня с перьями на головах везли черно-золотые дроги, за которыми молча брели синьора Маркезини в многослойной черной вуали и Джанфранческо, бледный и торжественный. За ними шли две дюжины работников фермы и Фиорелла, дальше растянулась длинная процессия селян и зевак.

Папа присоединился бы к процессии, если бы ему было по силам пройти такое расстояние, а кроме того, он работал на кладбище, так что покойного синьора Амилькаре Маркезини он встретил там. Мама сказала, что не станет участвовать в похоронах. А дзиа Мина заперлась в доме и повесила на дверь четки, бормоча что-то о проклятье.

Я стояла у ворот, наблюдала, как процессия движется мимо, но Джанфранческо меня не заметил. Он смотрел прямо перед собой.

Вернувшись с работы, папа сказал, что синьора Маркезини была безутешна и потеряла сознание, так она рыдала. Даже мама была вынуждена признать, что сочувствует ей.

С Амилькаре Маркезини я встречалась всего раз, за те несколько минут он сказал мне лишь пару слов, но он мне тогда понравился, и я часто его вспоминала. А потому я решила засвидетельствовать ему свое почтение.

Кладбище Пьеве-Санта-Клары построили на чумном могильнике, поэтому закапывать тела под землю запрещалось. Но это правило распространялось не только на нашу деревню – строгие законы действовали по всей Италии. В стране давно поняли, что разлагающиеся трупы загрязняют землю и отравляют воду.

Вместо этого гробы помещались в выдолбленные в стене отсеки, затем закрывались плитами с именами усопших. У некоторых отсеков имелись полочки для ваз. На могилах поновее стояли фотографии. Получился такой городок для покойников – из многоэтажных домов, по шесть ярусов высотой.

Амилькаре Маркезини похоронили не в простом отсеке. В самом центре кладбища, среди собственного огороженного садика, стоял мавзолей Маркезини – монументальное сооружение, построенное в стиле греческого храма с коринфскими колоннами и изящным резным тимпаном. Мавзолей выглядел величественно и внутри, и снаружи. На полу вырезали слова In Paradisum Deducant te Angeli – «Да отведут тебя ангелы в рай» – и семейный герб.

– Мне здесь нравится, – сказала я папе. – Это как маленький дом. Пусть меня похоронят здесь, а не в стене.

– Рано тебе думать о таком, малышка, – отозвался папа.

На задней стене были написаны имена нескольких поколений Маркезини. Слева находился старый склеп, справа – могилы посвежее, принадлежавшие Амилькаре Маркезини и его отцу, Карло.

– Амилькаре Маркезини не любил своего отца, – проговорила я. – У его отца была печальная слава.

Папа нахмурился:

– Где это ты наслушалась?

– Джанфранческо сказал, когда мы с мамой ездили в «Кашину Маркезини».

– Ну, будем надеяться, что они преодолели свои разногласия и мирно покоятся здесь вместе, – сказал папа. – Родных не выбирают. Нужно просто стараться ладить с ними как можно лучше.

– Папа, почему дзиа Мина не любит Маркезини?

– Это дело дзии Мины, – ответил папа и вывел меня из мавзолея.

Мы сели на ступеньках, подставив лица солнцу.

– Тебе грустно здесь работать? – спросила я.

– Иногда да, – ответил папа и на секунду задумался. – Мне грустно, когда люди приходят на кладбище и грустят из-за того, что потеряли любимых. Но когда я вижу,