Парадизо - Франческа Сканакапра

Мы работали в обеденную перемену, а потом еще два часа после окончания занятий. Длинные гирлянды флажков, которые мы соорудили, развесили в деревне между домами, украсили ими все лавки. Даже церковные двери обвили гирляндой. И хотя флажки были из газет, а значит, не цветные, выглядели они прекрасно, особенно когда трепетали на ветру.

Пьеве-Санта-Клару охватило возбуждение. Дороги и тротуары подметались, каждое крыльцо выскребли до блеска. Садик вокруг церкви почистили граблями, кусты подстригли. Мусор выбросили. Деревня блистала чистотой и порядком.

Много внимания уделялось подготовке футбольного поля. Впрочем, когда представители команд стали его осматривать, они выразили недовольство. Футбольное поле Пьеве-Санта-Клары находилось на слегка наклонном участке, что странно, поскольку деревня наша стояла на совершенно плоской равнине. Еще возникла проблема с футбольными воротами. Одни сгнили так, что не починить, а те, что нашлись взамен, оказались значительно меньше.

После долгих споров было решено, что для пущей справедливости большие ворота лучше поставить наверху склона, а маленькие – внизу.

Такое решение обрадовало не всех. Оно точно не обрадовало Пьерино Гамбетту, который считался звездным игроком соседней деревни Маццоло, настоящая местная знаменитость. Пьерино был знаменит тем, что его едва не взяли в дублирующий состав футбольной команды Кремоны – причем дважды.

Размер ворот и наклон поля стали не единственными причинами для разногласий. По замыслу в футбольном турнире должны были участвовать команды местных приходов, но когда объявилась команда местного отделения коммунистической партии, пошли разговоры, а можно ли ее допускать.

Дон Амброджио не желал, чтобы его обвинили в склонности к предрассудкам, кроме того, он увидел в этом отличный шанс вернуть некоторых отщепенцев в лоно церкви, а потому выступил в поддержку команды коммунистов. Тогда мэр Пьеве-Санта-Клары, представитель партии христианских демократов, заявил, что раз коммунистам дозволено выставить команду, то и другие политические партии тоже могут это сделать. Команду христианские демократы собрали быстро. Правда, форвард и правый защитник были сторонниками либеральной партии, голкипер – записным радикалом, но тут они сбились в коалицию.

За неделю до праздника дон Амброджио на воскресной службе объявил, что праздник будут вспоминать еще много лет. И он не ошибся.

По мере приближения знаменательного дня погода все сильнее портилась. На теплое майское солнышко, как правило, можно положиться, но вместо этого с северо-востока подступил холодный фронт и принес нескончаемые дожди. За день до праздника в течение двух часов выпала недельная норма, дождь превратил газетные флажки в серую клейкую кашу, которая липла к дорогам и забивала водостоки, отчего в некоторых домах даже затопило подполы.

Футбольное поле, и в лучшие времена страдавшее от плохого дренажа, напоминало настоящее болото. Пошли сомнения, а состоится ли вообще праздник, но дон Амброджио настаивал, что отменять его нельзя.

– Люди пошли на колоссальные жертвы, некоторые даже с работы отпросились! – твердил священник. – Дату мы изменить не можем. Праздник должен состояться, и он состоится!

Мы с Ритой отправились в деревню с утра пораньше. Наши матери выдали нам по двадцать лир, и нам не терпелось их потратить. Но возле церкви мы обнаружили лишь четыре сиротливых лотка. С одного продавали нугу в два раза дороже, чем в лавке. Второй лоток предлагал жареные орешки – точнее, предлагал бы, если бы уголь не отсырел, а потому не желал разжигаться. За двумя оставшимися лотками стояли дети, им лотки достались бесплатно, потому что других желающих попросту не нашлось. За одним лотком можно было за пятьдесят лир набрасывать кольца на бутылки, а за другим за те же деньги – сбивать кегли шарами. Но столпотворения из желающих потратить деньги у лотков не наблюдалось – призов никаких не предусматривалось. Мы с Ритой не смогли бы сыграть, даже если бы захотели.

И хотя праздник явно не задался, все ждали начала футбольного турнира, но ровно в ту минуту, когда судья собирался ввести мяч в игру, небеса снова разверзлись и хлынул ливень такой силы, что струи буквально хлестали по голове. Кто-то сказал, что от такого даже птицы на деревьях утонут.

Чтобы успели сыграть все команды, каждый матч должен был длиться сорок минут, а в шесть планировалось чествовать чемпиона. Но из-за того, что игроки постоянно падали, скользили в грязи, спорили, игра то и дело останавливалась, и первый матч растянулся больше чем на час. Со вторым матчем получилось еще хуже, потому что поле к тому времени превратилось в такое болото, что мяч буквально плавал. Он то и дело застревал в жидкой грязи, поэтому пасовать игроки не могли. Пьерино Гамбетта, лучший игрок Маццоло, заявил, что играть в таких условиях ниже его достоинства, и покинул поле. Зрители недовольно загомонили и принялись швыряться в него комьями грязи.

Когда начался третий матч, игроки уже через две минуты были так перепачканы, что даже сами не понимали, где свой игрок, а где чужой. В результате было забито четыре гола, все в свои ворота.

Промокшие зрители тряслись от холода, и большинство очень быстро разбрелось по домам. Команды решили прекратить турнир. Даже коммунисты, христианские демократы и либералы пришли к единодушному мнению.

И все же, несмотря на дождь, на незадавшийся футбольный турнир, все ждали финального пира, уверяя друг друга, что горячая вкусная еда с лихвой восполнит все неудачи дня.

– С погодой не поспоришь, – сказал папа. – Злиться на нее глупо.

Однако мэр отказался выставлять столы и стулья, заявив, что это коммунальная собственность и он не будет рисковать ее испортить. Разве что все наденут дождевики, шляпы и вооружатся зонтиками.

Собравшиеся зароптали.

– Как человеку есть, если в одной руке зонт, в другой – тарелка? – спросил один.

– Пусть дон Амброджио откроет церковь, поедим там, – предложил другой.

Многим эта идея понравилась, но не дону Амброджио, он категорически отказался превращать церковь в столовую.

– Почему?! Почему нам нельзя посидеть на скамьях?

– Потому что это храм божий, а не ресторан! Иисус против такого! – отрезал дон Амброджио.

– Против чего Иисус?! Что еще за выдумки?! Да вы сами за кафедрой вечно панини жуете!

Дон Амброджио запротестовал: ничего он не выдумывает и никакое панини за кафедрой не жевал.

– Об этом предельно четко сказано в Послании к Коринфянам![18] – бушевал дон Амброджио. – И в любом случае бардак вы там оставите абсолютно нечестивый. С вас вполне станется сполоснуть жирные пальцы в чаше со святой водой. Ужин в храме исключается.

Оркестр прибыл вовремя, но музыканты отказались играть, если им не заплатят вперед, и ушли.

Страсти накалялись. Люди замерзли и проголодались. И без того нелепая